Но что толку теперь посыпать голову пеплом? Не поняла кто такой Антон… Не разглядела Морозова. Который, похоже, вошел во вкус мести и не собирается останавливаться. Это, конечно, благородно. Защитил, в больницу привез. Но чего добивается? Хочет сделать любовницей?
От этой мысли по телу пробегает дрожь. Это волнует меня. Будоражит.
К счастью, меня отвлекает заглянувшая медсестра.
— Маргарита Алексеевна? Я провожу вас к врачу, пройдемте.
Я мечтаю о дУше, вчера вырубилась и даже не сообразила, что он есть в моей палате, как в гостинице прямо… Но покорно иду следом за девушкой. Вот только приводит она меня не к хирургу, а к кабинету гинекологии.
— Проходите, — кивает медсестра.
— Сюда? У меня растяжение связок…
— Вам там все объяснят…
* * *
Возвращаюсь в палату совершенно разбитая. Хотя к врачам клиники даже уважение появилось. Они решили, что я жертва домашнего насилия, и сколько я не уверяла, что ошибаются и осмотр мне не нужен, были вежливы, но непреклонны. Ну в общем, их логику можно понять. Рука в жесткой повязке, на лице ссадина — когда Антон пощечину мне залепил, видимо оцарапал печаткой, которую всегда носит на безыменном пальце… А самое отвратительное, что после осмотра гинеколога мне дали направление к психологу. Обязательное. То есть, после ночи с Яном я выгляжу как жертва насилия… Гинеколог задавал ужасно неприличные вопросы, от которых мне хотелось сквозь землю провалиться. Про добровольный секс, про анальный секс… Я отмалчивалась, кусала губы, чем кажется только укрепила их подозрения. Что если они привлекут Яна, ведь именно он привез меня? Ох, я тогда с ума сойду. Бегать и доказывать, что все было по доброй воле и за деньги, а бил меня другой мужчина… Даже думать о таком позоре не хочу.
Больше всего на свете мне хочется в душ. Выпроваживаю назойливую Маринку, которая прям таки напрашивается мне «спинку потереть». Но все-таки удается избавиться. Сажусь на корточки под колющими струями. В голове — воспоминания как Ян ласкал меня вот под таким точно водопадом, там, в борделе… и против воли начинаю возбуждаться. Мне бы думать только о том, чтобы повязку не мочить. Но она намокла. Мне плевать. Левой рукой касаюсь себя между ног. Сто лет такого желания не испытывала. Думала Антон все вытравил во мне, что было. Обзывал фригидной, картонной… А сейчас меня буквально выкручивает от потребности в разрядке, всю трясет, стоило только подумать про Яна, нашу ночь вспомнить… Я точно ненормальная, меня только что выжимали как губку, допрашивали, я чувствовала себя униженной, грязной. Наш секс был почти насилием, врачи это подтвердили, а я… упала еще ниже. Но ничего не могу с собой поделать. Стоит закрыть глаза, и вижу Морозова. Это он ласкает меня, все настойчивее, неистовее…
Тело прошивает оргазм, я вскрикиваю. Падаю на колени, упираюсь на руки… оглушительный стон боли, и тут раздается стук в дверь.
— Рита?
Это Морозов! Я умру, если он найдет меня такой. Дрожащей от оргазма после фантазий о нем. Грязных, пошлых фантазий.
— Я вхожу… — отвечаю слабым голосом, не находя в себе силы ответить что-то резкое, попросить, чтобы ушел.
Дверь ванной не запирается и через секунду Морозов уже в ванной. Я как раз пытаюсь выпрямиться и достать полотенце. Съеживаюсь под его внимательным взглядом. Ян два шага оказывается рядом, подхватывает меня на руки. Берет полотенце и накрывает как может. Выходит со мной на руках, сажает на постель, помогая вытираться.
— Что произошло? — спрашивает тихо.
— Голова закружилась. Но уже лучше, — говорю слабым голосом. — Ты можешь… подать мне халат и… уйти?
— Хорошо, — он отвечает взволнованно. — Вот.
Ян закутывает меня в полотенце, снова вызвав вихрь воспоминаний. Протягивает мне халат, который купила Марина. На его деньги. Эта мысль злит меня и смущает одновременно.
— Я пойду врача позову, — говорит Морозов. — Повязка намокла. И осмотреть надо. Если ты упала на руку…
— Со мной все хорошо. Позови врача, а потом… Уходи, ладно? И не возвращайся…
— Рита, я сам решу, ладно? — в голосе Яна теперь проскальзывают стальные, неумолимые нотки. — Уйду, когда придет время. Но пока у меня слишком много вопросов к тебе.
Из моих глаз начинают течь слезы. Вот это точно на меня не похоже! В жизни всего пару раз плакала и то, когда фильмы про животных смотрела… которые погибали. Ревела как ненормальная. В реальной же жизни ни одно происшествие, даже издевательства и избиение мужа не вызывали слез. Но сейчас, после чертового оргазма, который я испытала совершенно не к месту и не вовремя, да еще и Морозов едва не стал этому свидетелем… поняла, что плотину, блок, который я ставила на эмоции, прорвало.
— Хорошо, я уйду, — увидев мои слезы быстро произносит Ян. — Сегодня. Ты отдохнешь, поешь, поспишь… Только успокойся!
В его голосе чувствуется боль, как будто ему обидно то, что выгоняю…
Это смущает до дрожи. Внутренне убеждаю себя, что мне лишь показалось… Ян протягивает мне халат, единственную вещь которую достала из пакета Марина, больше я не позволила. Запахиваю халат и вскакиваю на ноги. Хватаю, полотенце, которое упало, пока пыталась показать как можно меньше обнаженки, хотя смешно — Ян уже видел меня, и не раз…
Снова сажусь на постель, машинально прижимая полотенце к груди. Ян продолжает стоять рядом, поднимаю глаза, смотрю на его лицо, на капельки пота, что блестят на лбу, напряженный взгляд, сканирующий меня…
Судорожно вздыхаю, проглатывая ком в горле.
— Извини мою резкость. Ты очень помог, и я благодарна, правда. Но не надо большего. Мне и так невыносимо, что втянула тебя в свои дурацкие проблемы.
— Ты расстроена, понимаю, — возражает тихо Морозов. — Тебе надо отдохнуть. Я пойду…
Отвожу взгляд:
— Зачем тебе это? Или приносит наслаждение наблюдать как я раздавлена? Или нравится играть в няньку?
Ну вот, ёжик снова вернулся, не заставил ждать… Не могу жить без своих колючек.
— Наверное, простое любопытство, — ранит меня признанием Ян, не догадываясь об этом.
Он делает шаг назад. Смотрит на неразобранные пакеты с покупками, что принесла Марина, но не говорит ни слова. Когда за ним захлопывается дверь одиночество начинает вгрызаться в то, что от меня осталось…
* * *
Прошло пять дней, которые я провела в больнице. Марина приходила каждое утро и уходила вечером. Я понимала, что это не просто так. Не человеколюбие. Ей платили за эти визиты, впрочем, Марина этого и не скрывала. Морозов щедро заплатил ей за работу сиделкой у меня. Вот только интересно, за уговоры стать его любовницей он тоже заплатил? Меня начинали безумно раздражать оды и дифирамбы что пела Нежданова в адрес Яна. Нет, он конечно стал неотразимым мужчиной, спорить бессмысленно. Но мне то что? Неужели можно наивно верить, что прошлое осталось в прошлом? И что Ян все простил? Между нами, конечно, просто бешеная, пугающая химия… но это лишь похоть. Я боялась Морозова гораздо сильнее нежели Антона именно по этой причине. Пугала сила эмоций, которые вызывал во мне бывший одноклассник.
