Вот и теперь: «что получится».
Давно виденный рисунок всплыл из глубин памяти. Помниться, она хотела шарфик, но не нашла подходящих ниток. Эти тоже не годились, но пряжа просто просилась, чтобы ее сплели в невесомое кружево.
Сделав петельку, Даша продела в нее крючок.
«Что получится».
Погрузившись в работу, девушка редко смотрела на экран, а громкий звук из динамиков совсем заглушил раздавшиеся в коридоре шаги.
Тени прошлого
Солнечный свет заливал комнату, открытые двери впускали его в коридор, так что не оставалось ни одного темного уголка, на экране герои встревали в очередную переделку, смеялись за стеной соседи… На этом фоне шаги казались чем-то чужеродным, неуместным, неправильным… И невозможным.
Но они приближались. Неторопливое шлепанье босых детских ножек.
Даша вцепилась в вязание, словно крючок мог спасти от неведомого. А потом, когда к шагам добавились хлопки ладоней по стене, не выдержала. Страх оказался так силен, что переборол сам себя: отжив, девушка схватила лежащий рядом смартфон и выскочила в коридор, навстречу невидимке. Вспышка. И еще одна И еще. Яркий экран и…
Два визга слились в один. С полки упала записная книжка, телефонный справочник взвился и ударил о стену прямо над головой Даши. Туда же полетела тяжелая связка ключей.
Не помня себя от ужаса, Даша зажмурилась и рванула вперед, к спасительной двери. Пальцы не слушались, она долго пыталась справиться с замком, понимая, что если сейчас не убежит, то или свихнется, или останется в этом коридоре навечно.
Наконец, дверь поддалась. Даше было наплевать и на домашнюю одежду, и на тапочки, и на любопытные взгляды выглянувших на шум соседей. Она пыталась отдышаться, но дверь содрогнулась, словно с той стороны на нее навалился кто-то тяжелый. Взвизгнув, Даша помчалась по лестнице, забыв о лифте. С другой стороны, войти в крохотную кабинку было выше ее сил.
Очнулась у подъезда Ани. И поняла, что дойти до квартиры не сможет. А еще почувствовала, как болит правая рука.
Пальцы, стискивающие смартфон, побелели. Разжать их удалось с трудом. Но прикоснуться к черному экрану, чтобы позвонить подруге, духу не хватило. К счастью, домофон работал и Аня примчалась на зов, по голосу поняв, что снова случилось какое-то несчастье.
— Что? Опять?
Осознав, что подруга в неадеквате, Аня достала с полки вонючие капли и задумалась:
— Сколько тебе? Маме сорок…
— Капай пятьдесят, не видишь, она вот-вот в обморок грохнется! — на шум из комнаты вышел Петя.
Даша выпила и даже не почувствовала вкуса. А вот водой захлебнулась и долго откашливалась, получая от друзей сочувственные шлепки по спине.
— Говорить сможешь? — Петя оседлал стул, Аня устроилась на табуретке.
Вместо ответа, Даша толкнула к ней телефон. Черный прямоугольник скользнул по деревянной столешнице девушке в руки. Та активировала экран — пароля не было.
— Что это?
— Ого! — заглянул через ее плечо Петя. — Ничего себе! Классный фотошоп!
Аня осторожно, словно телефон мог укусить, положила его обратно на стол:
— Петь, это Дашкин коридор. В ее квартире. А фотошопом она не владеет от слова «совсем».
Парень притих и снова уставился на экран.
Там весело скалилось непонятное существо, похожее на ребенка. Только вот ни рук, ни ног у него не было.
— Страх-то какой… Даш, а чьи тогда шаги ты слышала? Оно же… без ног! — Аня переводила взгляд с телефона на подругу.
Та закрыла лицо руками и плечи задрожали.
— Петь! — Аня почти кричала. — Ну сделай же что-нибудь!
— Что именно? Ладно, дай ей еще успокоительного. А я попытаюсь выяснить, что это за тварь.
Поисковики отозвались немедленно. Все: и Гугл, и Яндекс, и даже почти никогда не используемый Майл выдавали одно и то же.
— Игоша — уродец, без рук, без ног, родился и умер некрещеным (по Далю) или ребенок кикиморы. Проживает то тут, то там под названием игоша или игоши и проказит, как кикиморы и домовые, особенно если кто не хочет признавать его, невидимку, за домовенка, не кладут ему за столом ложки и ломтя, не выкидывают ему из окна шапки или рукавиц и прочее.
— И все? Только-то? Накормить и одеть? — Даша то ли плакала, то ли хохотала от осознания, что проблему так легко решить.
— Погоди. А откуда они берутся, эти игоши? — вдруг спросила посерьезневшая Аня.
— Сейчас, — Петр снова покопался в смартфоне. И выдохнул: — В общем, здесь сказано, что если мать убивает младенца сразу после рождения и закапывает его под порогом, тот превращается в игошу, а потом, подрастая, начинает выживать из дома живых детей: то кипяток опрокинет, то с огнем поиграть предложит…
— Погоди-погоди, — Даша обвела друзей мутным от слез и непонимания взглядом.
— Это что же… Мама… ребенка своего? Да бред же!
— Бред — не бред, а… — Аня указала на погасший телефон.
— Надо выяснять! — рубанул рукой Петр. — Идти и выяснять!
Несогласных не оказалось.
Аня вооружилась святой водой и свечами из церкви, которые ее мама хранила в холодильнике, Петя сунул в карман швейцарский нож, хотя не был уверен, что он пригодиться.
Под любопытными взглядами соседей троица пересекла двор и зашла в подъезд. И только у двери Даша вспомнила, что ключи остались там, дома.
— Может, выставить личинку? — Петя с сомнением покосился на замочную скважину, прикидывая, справиться ли одним ножом, или придется просить помощи.
Но дверь оказалась не запертой.
4.2
Скрип несмазанных петель резанул по нервам. Даша, которая и так не желала заходить в квартиру, прижалась к стене: папа всегда смазывал петли, в доме ничего не болталось, не отваливалось и не скрежетало.
— Ну, что там? — Аня приплясывала за спиной брата, сгорая от любопытства и одновременно труся до полуобморока.
— Ничего себе!
Коридор напоминал место боевых действий. Все, что лежало на полочках, оказалось раскиданным по полу. Обувь валялась везде, а плащи и куртки остались без петелек. Их выдрало «с мясом».
В комнатах шкафы стонали сорванными дверцами. Сломанные полки превратились в щепки, а вещи устилали пол сплошным разноцветным ковром. Даже на люстре висела какая-то тряпочка.
Но хуже всего оказалось на кухне. Все столы были залиты маслом. Пищал открытый холодильник, а его содержимое превратилось в месиво.
— Осторожнее! — Петр едва успел вытолкнуть стоящую на пороге Дашу в коридор, как в стену на уровне ее головы впечаталась упаковка муки. Белые клубы заполнили пространство, пылью оседали на поверхностях, на волосах, на лицах.
