– Ах ты…дон!!! – резюмировал лысый, разочарованно останавливаясь над упавшим и разряжая последнюю в барабане пулю в пульсирующее в такт биению сердце. – Слишком легко ты умер, гнида…
– Второй уходит! – крикнула выскочившая из машины женщина лет тридцати на вид и сразу рванувшая к Леону. Тот продолжал стоять на ногах, несмотря на три кровавых пореза, так хорошо заметных на белой ткани рубашки. Его штормило, но японец упрямо держался и буравил взглядом спину пытающегося скрыться врага.
– Эй, ты! Стой, сука!!! – завопил лысый, высвобождая барабан от гильз и орудуя скорозарядкой.
Савва потрясенно покачал головой, понимая, что подобной сцены из боевика больше может в жизни и не увидеть. Китаец тем временем почти достиг ближайшего переулка. А поймать китайца в Китайском квартале…
Шаблон затрещал повторно, когда беглеца в последний момент подрезал мотоциклист. Выставленная нога сбила его с ног, а визг тормозов ударил по ушам, дезориентируя и не давая времени на принятие правильного решения.
Развернув мотоцикл чуть ли не на месте, всадник «железного коня» направил на лежащего на земле человека ствол серебристого, украшенного рунической вязью револьвера и выстрелил.
Комок силы в виде «пушистого» бело-синего свечения ударил китайца в грудь и приковал его к мостовой, превратившись в ледяную кляксу, надёжно вцепившуюся в свою жертву. Савелий ещё раз звучно выматерился. А мотоциклист тряхнул головой, расправил плечи и громогласно возвестил, слезая с мотоцикла, не забывая при этом оглушительно бренчать шпорами на сапогах:
– Работает Опричный приказ! Вы задержаны за попытку убийства. Именем императора! Покорись или умри!
Закончив этот короткий спич, опричник присел на корточки и дружелюбно приставил ствол револьвера к носу арестованного.
На такое даже переводчик не нужен.
А Леон вдруг рассмеялся и сказал хлопотавшей вокруг него женщине:
– Я же говорил, что у него есть конь. Ну и что, что он у него «железный»! – после чего повернулся к опричнику и крикнул: – Аскольд, дашь прокатиться?!
Крикнул и потерял сознание, предоставив Савелию одному отвечать на все вопросы заинтересованных лиц. А вопросов было…
* * *
– Грань невозможного определяется только воображением. Отодвигая её каждый раз чуть дальше, человек постигает то, что принято называть процессом самосовершенствования. Нет непреодолимых препятствий, есть только время, необходимое для достижения необходимого для этого состояния. Движимый этим постулатом человек способен на такие свершения, результатом которых становятся порой изменения глобального масштаба.
Однако всё это не имеет смысла без цели. Именно она определяет конечную точку в пути, подводит итоги и дарует смысл. В поисках настоящей, истинной цели, что могла бы оправдать любые затраченные усилия и принесенные жертвы, человечество создавало религии и верования, философские идеологии и убеждения, зачастую забывая обо всем остальном. «Самосовершенствование становится инструментом, утрачивает духовную направленность, разбивается на направление и перестает быть собой, отбрасывая человека в развитии, делая его путь бессмысленным», – говорил мне когда-то дедушка, отец моего отца, считая, что глубина его мудрости доступна для понимания ребенком. Было мне тогда лет двенадцать, и единственное, что я сделал – это запомнил содержание его рассуждений, решив, что вернуться к ним можно будет позднее.
Больничный потолок радовал глаз безупречной белизной. Ирония судьбы, вернувшая меня в заведение для недужных и раненых меньше чем через сутки, показалась мне какой-то зловещей. Утешало единственное – подслушав врачей, я знал, что утром меня выпустят, так как характер ранений после штопки больше не нёс угрозы моему здоровью. Тем более что больница на этот раз была не школьной, а частной городской и врачи честно отрабатывали свои деньги, ставя пациентов на ноги максимально быстро, а не увлекались экспериментами. Малодушно притворившись бессознательным, я избежал немедленных нотаций и нравоучений моих опекунов, отложив это несомненное «удовольствие» на день грядущий. Однако это не спасало от внутреннего голоса. И то, что он говорил, радовать не могло. Никак не могло.
А выходило всё так, что жизнь моя – «жестянка». Это если относиться ко всему честно, без прикрас и самообмана. Бесцельное и непонятно зачем продолжающееся существование. Делать целью жизни месть? Увольте. Родители бы сами мне голову отвернули за подобные мысли. Возвращение доброго и честного имени роду Хаттори? Обязательно сделаю, если смогу, но на цель тоже как-то не тянет. И отомщу, и верну утраченную честь, но после этого – что? Внутри была пустота. Холодная, звенящая тишиной и пугающая. Ответа не находилось…
Адреналиновый отходняк, на него наложилось всё же не до конца прошедшее опьянение – они размазали меня по постели тонким слоем, моральное нытье добило окончательно, а мысли всё никак не желали угомониться. Тогда-то я и вспомнил о философских рассуждениях дедушки про самосовершенствование. Мудрость предка опять ускользала от понимания и осознания, оставляя неприятный осадок от неудачи. Поворочавшись в постели ещё немного, я пробормотал себе под нос:
– А что, если смысл именно в преодолении препятствий? Тогда моя жизнь полна им до краев…
* * *
Сила любого древа в его корнях. Они становятся тем основанием, из которого может вырасти могучий необхватный ствол, покрытый защитным слоем коры, они же питают разлапистые ветви, усыпанные бесчисленной листвой и даже плодами. Корни обеспечивают его жизнь, тянут соки из матушки-земли, и чем глубже они уйдут, чем разветвленнее и сложнее будет корневая система, тем в более сложных условиях эта жизнь становится возможной.
Человек также не был обделен природой и имеет что-то подобное, свою «корневую систему». В его случае она скорее абстрактное понятие, не имеющее физического воплощения в реальности, но от этого она не менее действенна, а значит, и важна. Генетическая наследственность, приобретенные умения и, конечно же, знания являются самой важной её частью. Их задача – дать необходимую силу для преодоления возникающих препятствий или помочь принять единственно правильное решение в экстренной ситуации, когда уже не помогут ни деньги, ни связи, ни общественное положение. От них зависит наша жизнь. Этих знаний мне категорически не хватало.
Бывают дни, когда жесткая циновка кажется мягчайшим из всех существующих в мире матрасов. Искреннее, неподдельное чувство счастья захватывает, стоит только упасть на неё, обессиленным и измученным к концу дня. Или это дни такие специальные? И магия заключена вовсе не в циновке?
Ноющая боль в зашитых хирургом больницы ранах (Гена специально не стал оплачивать целителя, мол, пусть помучается, глядишь, ума наберется) и тяжелый насыщенный событиями день выжали из меня все соки. Наверное, даже в апельсине после соковыжималки остается побольше сока, чем во мне осталось сил к тому моменту, как я добрался до постели в школьном общежитии.
Было в этой школе и такое – для учащихся из мещанского сословия, прибывших на обучение из других областей великой и необъятной страны, занимавшей одну шестую часть суши. Мне комната досталась ещё по приезде, но до нападения я в ней жить как-то не планировал, а после него с радостью ухватился за мысль хоть немного побыть подальше от злющего «крокодила Гены», алчущего наказать меня за мои прегрешения.
