Оглядев наскоро белые гостиницы и сочащиеся дождевой водой квадраты садов, протолкнувшись сквозь нескончаемый поток туристов, Эйприл решила, что Бэйсуотер лучшее место, куда стоит переехать из Баррингтон-хаус. При мысли о том, что ее ждет очередная одинокая ночь в квартире, Эйприл делалось дурно.
Она боялась. В нее вселяли ужас грязные стены, вытертые ковры и сумеречная тишина, наполненная ожиданием чего-то. Длительное заточение в этих стенах одинокой и обезумевшей женщины совершенно изменило квартиру. Лилиан все глубже проваливалась в деменцию в мрачной темнице, какой стал для нее дом, где множество воспоминаний исказились, бесконечными часами перепархивая с места на место, словно привидения. Бабушка как будто физически заразила жилище унынием, которое, в свою очередь, населило ее мысли тайными ужасами и паранойей.
Эйприл не могла точно объяснить, как такое случилось или как в ней самой вдруг развилась странная чувствительность к подобным вещам, но прямо сейчас ей становилось жарко от стыда за собственную глупость. За то, что квартира, простая и вполне материальная, смогла вызвать в ней такую перемену. Однако смогла, и прошлая ночь очередное тому доказательство.
Эйприл задумалась, как объяснить матери переезд в гостиницу. Очередная ложь во спасение. От одной мысли, что придется как-то сообщить эту новость, на нее наваливалась усталость. Потом, она разберется с этим потом. Потому что Бэйсуотер обладает по-настоящему средиземноморским шармом, которым хочется насладиться — даже небо вдруг стало голубым, — казалось, этот район создан специально для гостей из-за границы. Здесь повсюду были магазины, торгующие сумками и чемоданами, сетевые рестораны и дурацкие сувенирные лавки для туристов, однако же Эйприл понравились высокие белые дома с греческими и кипрскими магазинчиками. Чтобы подкрепиться, она купила оливок и хумус в афинской лавочке на Москоу-роуд, где на всех стариках за прилавком были голубые комбинезоны; покупки ей завернули в белую бумагу.
Оплатив час за компьютером и удобно устроившись с чашкой капучино в русском интернет-кафе на Куинз-уэй, Эйприл выяснила, что всего три страницы, обнаруженные Google, содержат более-менее внятные сведения о художнике по фамилии Хессен. С такой фамилией нашелся всего один художник, который работал в тридцатые в Западном Лондоне. Известен он был немногим, но те, кто его знал, до сих пор пребывали под впечатлением. Это он. Должен быть он. Звали врага двоюродной бабушки Феликсом. Феликс Хессен.
Какой-то парень по имени Майлз Батлер несколько лет назад написал о нем книгу, поэтому большинство ссылок приходились на рецензии. Ее выпустила галерея Тейт Бритейн, Эйприл записала название: «Видения из Вихря. Рисунки Феликса Хессена». Также существовало общество, называвшееся «Друзья Феликса Хессена». Оно базировалось в Кэмдене, и сайт у них был отвратительный. Сплошной черный фон и красные анимированные рисунки. Эйприл прочитала не в меру эмоциональное предисловие о том, что «Хессен должен по праву считаться великим художником-сюрреалистом», о его «вкладе в развитие футуризма» и о том, что он являлся «предтечей Фрэнсиса Бэкона», о котором Эйприл уже слышала.
Эйприл щелкнула по ссылке на биографию, которая занимала несколько страниц, однако, быстро пробежав текст глазами, не встретила упоминания Баррингтон-хаус. Феликс Хессен родился в Швейцарии, но известно о нем было до чрезвычайности мало. Этот «великий мастер» ни разу не выставлялся ни в одной галерее, ни при жизни, ни посмертно. Его сохранившиеся наброски хранились теперь в Америке, в архивах Нью-Хейвена.
На страничке с биографией утверждалось, что отец художника был преуспевающим торговцем, который отправил юного Феликса в медицинский колледж в Цюрихе. По неизвестным причинам зажиточное семейство эмигрировало в Англию, и в итоге Феликс Хессен закончил курс в Школе изящных искусств Слейда, откуда вышел рисовальщиком. Автор предисловия сообщал, что именно сочувствие Британскому союзу фашистов и знакомство с человеком по имени Освальд Мосли перед началом Второй мировой привели к заговору против Хессена со стороны художников левых взглядов и обрекли его на забвение. Хессен даже просидел всю войну в Брикстонской тюрьме за «действия, угрожающие общественной безопасности, а также обороноспособности королевства». Ходили слухи, что в тридцатые он познакомился с главами нацистов — возможно, и с самим Гитлером, — пытаясь заинтересовать их своими работами, которые им не понравились. Поэтому Хессену пришлось довольствоваться должностью офицера связи, служа британским фашистам, которые тоже его не любили.
Неудивительно, что Реджинальд его возненавидел.
Выйдя из тюрьмы, Хессен вел затворническую жизнь, поселившись в Западном Лондоне. Сохранились лишь его рисунки, сделанные в тридцатые, и еще единственный номер художественного журнала «Вихрь», который он издавал. Журнал вышел четыре раза, у него было примерно шестнадцать подписчиков, когда Хессен отказался «от поиска философского способа выразить идеи, невыразимые словами».
Эйприл легко узнала неудачника.
Хессен исчез в конце сороковых, однако на сайте не было точной даты смерти. Он много лет числился пропавшим без вести, после чего семейный адвокат официально объявил его умершим. Наследство было распродано дальними родственниками из Германии. Хессен не был женат, у него не было детей, родителей он пережил, они оба умерли еще перед войной, до того, как их сын обрел короткую (и дурную) славу.
Его фамилия не числилась и в списках художников довоенной поры, хотя некто по имени Уиндхем Льюис
[10]
считал, что Хессен «подавал большие надежды», пока все они не рухнули, а Огастес Джон
[11]
рекомендовал его работы Королевской академии, хотя Хессен не стремился к официальному признанию. И в мемуарах того времени встречались лишь краткие упоминания о Хессене. Одна из сестер Митфорд, Нэнси, считала его «несправедливо наделенным хорошей внешностью и омерзительным». Его даже изгнали из оккультного общества Кроули
[12]
«Мистерия мистика максима», сразу же после того, как «усомнились в пути, избранном им для просветления». Вроде бы Хессен пытался подкупить, а затем и шантажировал Кроули, чтобы тот передал ему знание о ритуале призывания, на что он, будучи всего лишь адептом, никак не мог претендовать. В оккультных кругах в то время ходили слухи, будто Кроули действительно делится и опытом, и соответствующей литературой в обмен, разумеется, на порядочное вознаграждение, дабы удовлетворять свои потребности в морфии и проститутках. В данном случае речь шла о в высшей степени летучем веществе, которое и сам «Великая Бестия» Кроули использовал, и довольно успешно, в ритуале призывания в шотландском поместье Болескин-хаус на берегах озера Лох-Несс после долгого поста. Поэт по имени Джон Госворт вспоминал, как Хессена выгнали из читального зала Британской библиотеки за проведение ритуала прямо между столами, в результате чего во всем здании померк свет.
