Диспозиция практически не изменилась, разве что остальные танки ушли вперед. Не страшно, такой вариант предусмотрен, функции командира в случае выхода из строя флагманского танка передаются машине номер два и далее по цепочке. А сейчас главное как можно скорее вернуться в строй. И остальные это понимают. Вон, механик-водитель, выбравшись, сразу обежал танк кругом, после чего начал докладывать. Вот только что он там кричал, Харрис не слышал. Уши капитана упорно отказывались доносить до мозга речь подчиненного. Пришлось показать на них пальцами – почему-то сама возможность ответить словами в голову не пришла. Впрочем, мехвод понял.
– Сэр, – он взобрался на башню и орал так, словно был рок-певцом на концерте. С полуметра его теперь было вполне слышно. Как сквозь толстый слой ваты, но все же это лучше, чем ничего. – Порвана гусеница, остальные повреждения незначительны. Надо ремонтироваться.
– Действуйте, капрал, – махнул рукой Харрис и неловко, как мешок, вылез из люка. Сослуживцы его за такое бы засмеяли… А вот побывали бы они в танке под русским огнем, внезапно зло подумал капитан. Наверняка все штаны перепачкали бы.
Как ни странно, то ли мысли эти, то ли злость придали ему сил. Несколько секунд посидев на броне, Харрис справился с головокружением и, уже без риска грохнуться на полдороге, сполз на землю. Постоял, убеждаясь, что твердо держится на ногах, и обошел машину, по щиколотку увязая в мягком грунте. М-да…
Похоже, им здорово повезло. Снаряд, не бронебойный, а фугасный, ударил под большим углом, скользнул по броне и взорвался только уткнувшись в землю. Сработай взрыватель сразу – и неизвестно, чем бы это кончилось. Во всяком случае, легкой контузией они бы точно не отделались. А так – порванная гусеница и слегка поврежденные катки. Неприятно, однако же не смертельно. Гусеница подлежит ремонту, запасные траки имеются. Конечно, они куда тяжелее, чем использующиеся на русских танках, экипажу придется капитально поднапрячься, но и ничего невозможного в таком ремонте нет. Катки, несмотря на повреждения, выдержат, запас прочности у них колоссальный.
Если повреждения ходовой части выглядели неприятными, но не смертельными, то борт танка смотрелся просто жутко. Как раз чтобы позировать какому-нибудь художнику, пишущему об ужасах войны. Блоки динамической защиты с половины корпуса просто сорвало, разбросав на обширном пространстве. От элементов комплекса активной защиты – новейшей, экспериментальной – не осталось вообще ничего. И, насколько мог судить Харрис, на этой системе можно было вообще поставить крест. Все же она была единым целым, и повреждение столь значительного количества элементов должно было привести как минимум к сбою в ее работе, а скорее всего, к полному выходу из строя всего комплекса. Надо проверить, разумеется, но по всему выходило, что так оно и будет. В общем, неприятно. Одно радовало. Броня, непревзойденная броня «Чобэм», равной которой не создано нигде в мире, выдержала удар. Потому они все, собственно, и живы до сих пор. А значит, можно идти вперед и даже, случись нужда, воевать. Единственный вопрос: сколько придется возиться с гусеницей.
Хорошо еще, русские оставили их в покое. Очевидно, несмотря на дымовую завесу, отметили и попадание, и то, что цель потеряла подвижность, и перенесли огонь на оставшиеся в строю танки. Восстанавливать гусеницу под обстрелом то еще удовольствие. В бытность свою молодым, только-только после училища, лейтенантом Харрис на Ближнем Востоке поучаствовал в таком действе. Воспоминаний хватило на годы, и повторять опыт совершенно не хотелось. Он был осторожный, мудрый, не слишком амбициозный вечный капитан, из тех, на которых держится любая армия. И помирать ему, как и любому нормальному человеку, совершенно не хотелось. Тем более здесь, вдали от дома, в лично ему совершенно непонятном и ненужном местечковом конфликте, где разведка пытается половить рыбку в мутной воде. Да, есть приказ, и он его выполнит, однако постарается это сделать так, чтобы уцелеть самому и по возможности не подставить своих людей.
Неподалеку снова рвануло, заставив Харриса инстинктивно пригнуться. По спине ему шмякнуло увесистым куском грязи, что-то твердое, то ли осколок, то ли небольшой камень, звякнуло по броне. Однако это не было началом очередного обстрела – просто случайный снаряд, которые попадаются и в эпоху высокоточного оружия. Тем более, относительно высокоточного – русские здесь и сейчас не особенно заморачивались по этому поводу. У них огромные склады с боеприпасами устаревших систем, которые вот-вот придется утилизировать – так почему бы не о головы китайцев? Судя по тому, что повторения не было, наводчик получил втык и сейчас активно исправляет свою промашку, и работать можно без опаски.
Хуже было другое – после взрыва в голове начала волнами перекатываться боль. Контузило наверняка еще в танке, но то ли благодаря адреналиновой волне, то ли еще почему, боли не было. Некоторая неловкость в движениях, головокружение – что есть, то есть, но это терпимо. Зато сейчас боль – словно решила отыграться за все. Толчок ее был столь силен, что Харрис не удержался на ногах, а со стоном осел, привалившись спиной к теплому траку.
– Сэр, сэр! – кто-то отчаянно тряс его за плечо. С трудом преодолевая болезненные спазмы, Харрис открыл глаза, увидел перед собой встревоженное лицо мехвода и через силу заставил себя улыбнуться.
– Все в порядке, Дик. Я еще живой. Аптечку принеси.
Мехвод, с которым они были знакомы еще по Ливии, улыбнулся и умчался выполнять приказ. Хороший человек, на такого всегда можно положиться. Немного туповатое лицо вполне его характеризует – умом Ричард, или, как все называли его, Дик, не блистал. Зато был исполнителен, точен и вдобавок разбирался в технике куда лучше многих умников с тремя образованиями. В общем, капрал Джонсон был идеальным, с точки зрения Харриса, механиком-водителем, и вместе они прошагали дорог не меньше, чем легендарный Киплинг. Всей и разницы-то, что у последнего певца Британской империи пыль поднималась из-под сапог, а у них – танковыми гусеницами. Право же, какая мелочь.
Лекарство подействовало быстро, вернув Харриса если не в норму, то, во всяком случае, в близкое к ней состояние. Как минимум твердо стоять на ногах он теперь мог. Слух, что интересно, восстановился еще тогда, когда его долбануло вторым взрывом. К тому времени мехвод и заряжающий уже вовсю занимались гусеницей, а наводчика пришлось отнести в сторону и положить в небольшую ямку – так, на всякий случай. Контузило его намного сильнее, чем капитана, ни ходить, ни слышать он был совершенно не в состоянии.
Перебравшись на ближайшую возвышенность, Харрис достал бинокль и, молясь о том, чтобы здесь не было снайперов, готовых истратить пулю на подозрительно блеснувшее стекло, принялся осматривать поле боя. Увиденное его не слишком обрадовало. Некоторые китайские танки уже достигли границы. Не старой – новой, после недавних инцидентов русские оптимизировали свои рубежи, проведя большую часть из них по рекам.
Естественно, оптимизация проводилась за счет китайской территории, что узкоглазых совершенно не радовало, однако и открыто возмущаться сами, без поддержки извне, они не рисковали. Судя по разительному отличию в поведении русских по сравнению с тем, что было лет двадцать назад, они новой конфронтации и территориальных претензий не боялись, и значило это только одно – к войне, причем большой войне, они готовы. Или, как вариант, что научились блефовать, пугая соседей готовностью намотать их на гусеницы. Впрочем, хороший блеф должен подкрепляться реальной силой, и русские наверняка это понимали. Рисковать зря они не станут, а значит, и впрямь готовы драться. Что сейчас и демонстрируют.
