Как только он повернулся к нам спиной, Стокер рванул из кустарника. Я выскочила за ним, с боевым кличем Маори, в то время как Стокер предпочел атаковать в стремительном, угрожающем молчании. Он схватил злодея за горло и поднял его вверх.
Ноги в ботинках на мгновение задергались. Затем одна нога подалась вперед, соединившись с довольно деликатной частью анатомии Стокера с силой, которой я могла только восхититься. Стокер ахнул и открыл кулак, уронив парня на землю, где он тяжело приземлился на заднюю часть.
— Черт побери! — воскликнул злодей. Момент шокирующего удивления, затем негодяй вспрыгнул и бросился вниз по улице. Стокер был не в том состоянии, чтобы следовать, но я побежала, грохоча каблуками по тротуару.
Как любой из моих знакомых может засвидетельствовать, я быстронога. Но в этом случaе мне помешал мой пол, дорогой читатель. Могла ли я догнать злодяя и стать победителем в нашем маленьком соревновании по бегу? Конечно, если бы не один факт: я была в платье. Одетая для вежливого социального визита с чаепитием, я была затянута в корсет и связана приличиями. Даже изящные каблуки моих ботинок, такие модные, когда мельком виднелись из-под пены моиx юбoк, мешали мне. Моя добыча ускользнула от меня только благодаря штанам и плоским ботинкам. Он воспользовался возможностью, чтобы вспрыгнуть на ходу в проходящую двуколку и ловко умчаться прочь, пока я стояла в бессильной ярости.
Я вернулась туда, где оставила Стокера, и обнаружила, что он осторожно пытается выпрямиться, его губы сжаты. Ему не нужно было спрашивать. Мое выражение лица говорило ему, что я потерпела неудачу.
— Ну, это неожиданный поворот событий, — мягко сказал Стокер. — Я думал, что ты единственная женщина в Лондоне, которая носит брюки.
Глава 7
Я встала на следующий день в состоянии решительного удовлетворения. Мы едва начали расследование исчезновения Джона де Моргана, и тем не менее мы явно кого-то разволновали, если за нами следили. Нo с какой целью? Наша неизвестная подруга вряд ли планировала схватку. Она явно не была готова к какой либо физической конфронтации. Ее удивление нападением Стокера и ее инстинкт бегства говорили об отсутствии опыта. (Тот факт, что она временно вывела из строя Стокерa, прежде чем встать на ноги, был величайшей удачей.) Запрыгнуть в проходящую двуколку было красноречивым шагом. Это показало, что она дерзкая и находчивая, но мы могли догадаться об этом по простому поступку молодой женщины, принимающей мужской облик, чтобы следовать за нами.
Вопрос был, почему? Была ли она агентом Кэролайн де Морган, намеренной выяснить местонахождение заблудшего мужа? Была ли она частным детективом, тайно нанятым сэром Лестером на поиски его бесценной диадемы? Любопытствущая? Подчиненная сэра Хьюго Монтгомери, посланная следить за нами?
Я обдумывала возможности, пробираясь в теплицу. Нагрев теперь регулировался, это был пышный рай, густой воздух с зеленым запахом листьев, медленно просыпающихся от дремоты.
В одном углу, немного в стороне от теплых областей теплицы, располагалась крошечная роща грабов, высаженных в горшки. Среди листьев был ряд тонких коконов, бронзово-коричневого цвета и морщинистых, как гниющие орехи, длиной с мой большой палец. Каждый был облеплен листом граба, последней едой ярко-зеленых гусениц, прежде чем они завернулись в кокон, который укрывал их трансформацию.
Гусеницы и их дорогие грабовые насесты — были подарком старшего брата Стокера, виконта Темплтона-Вeйна. Они прибыли самым неожиданным образом с запиской, приглашающей меня в оперу, и подписаны: «Искренне ваш, Тиберий». Я отказалась от приглашения, но приказ Стокера вернуть гусениц его брату заставил меня растить их, как будто они были моими собственными. дети. Я всегда презирала мотыльков, но должна была признать, что в их личиночной форме они были милыми малышами и доставляли мне много неожиданного удовольствия. У меня появилась привычка посещать их ежедневно, с нетерпением ожидая момента, когда они откроются и шагнут на ветви, влажные и дрожащие.
— Actiasluna, — пробормотала я. — Доброе утро вам всем.
— Мисс, вы разговариваете с деревьями?
— На самом деле нет, Джордж, я приветствовала мою коллекцию коконов.
Я указала на маленькую колонию. — Это образцы Actias luna, лунный мотылeк. Когда они появятся, они станут бледно-зелеными мотыльками размером с руку мистера Стокера. — Я развела руками, чтобы указать размер взрослого имаго, и глаза Джорджа расширились.
— Они кусаются? — осторожно спросил он. Как y большинствa городских детей, у него был нездоровый страх перед природой.
Я подавила вздох. — Они не кусаются. Actias luna во взрослом виде не имеет рта.
— Как он ест?
— Он не ест, — сообщилa я ему. — Он живет только неделю, и его цель — просто размножение.
— Как, как?
Я остановилась, не зная, насколько обширными могут быть познания Джорджа о птицах и пчелах. — Они существуют только для того, чтобы делать других лунных мотыльков.
Казалось, он удовлетворился этим объяснением и перешел к делу. Он размахивал газетой, и я увидела, что The Daily Harbinger превзошла сама себя. Заголовок был больше обычного, и имя Стокерa было прописано со всей его формальности, включая его почетный атитул.
— Черт побери, — пробормотала я, поспешив в Бельведер. Первым делом надо было показать Стокеру статью и выдержать неизбежное проявление гнева, который последует. Но когда я передалa газету и приготовилась, он просто сидел неподвижно несколько минут и читал. Закончив, он аккуратно сложил газету и отложил ее в сторону.
— Мы знали, что это произойдет, — все, что он сказал.
Он вышел из Бельведера, и я побежала вслед за ним к широкому газону, где он принялся за работу над своим последним проектом — восстановлением воздушного шара Монгольфье. Яркo-синий и сверкающий золотыми эмблемами королей Бурбонов, он был заказан Людовиком XVI после того, как несколько других успешных полетов убедили короля в многообещающем потенциале пилотируемого полета. Это так и не призошло. Вмешалась революция, и воздушный шар был заброшен. Король потерял голову, a воздушный шар был продан графу Роузморрану, проезжавшему через Париж во время террора. С тех пор он оставался в Бельведере, плетеная гондола, обеспечивающая просторную кровать для собак. Но у Стокера были другие идеи, и он привык возиться с этой штукой, даже сумев запустить ее для незабываемого полета над огородом, из-за которого буфетная прислуга визжала и пряталась в угольном погребе большую часть дня. Его светлость был особенно увлечен этим проектом, предоставив Стокеру carteblanche на заказ любых материалов, необходимых для его восстановления.
Пока я стояла молча, Стокер занялся сортировкой различных веревок и канатов; его служба в военно-морском флоте и бродячем цирке помогали ему вязать узлы и выполнять такелажную работу. Распростертый на заледеневшей от мороза траве, блестящий лазурью воздушный шар, производил великолепный эффект. Поздние воздушные шары Монгольфье были больше и крупнее, но я предпочитала эту уменьшенную версию Aérostat Réveillon.
