Это было успокоительное место, с единственной скамьей, обтянутой алым бархатом, плиткой из черного и белого мрамора под ногами. Древний аромат ладана висел в неподвижном воздухе. Сводчатый потолок был пронизан резьбой с фруктами и рыбами острова, напоминая молящимся, что они наслаждаются редким и чудесным изобилием. Когда я повернулась, чтобы уйти, я увидела еще одну фигуру, прикрытую узкой резьбой на перекладине двери. Русалку, языческую прародительницу Ромилли, которую увековечили здесь, в этом самом христианском из мест. Интересно, присматривает ли она за живущими на ее острове? Я надеялась на это. Я поклонилась ей, когда уходила.
Глава 21
Я нашла остальных в гостиной. Стокер приволок подставку для графинов с вином из столовой и взломал замок, щедро раздавая бренди, чтобы релаксировать потрясения дня. Я ненадолго задержалась в маленькой часовне, но времени было достаточно, чтобы миссис Тренгроуз скончалась. Когда я вошла в гостиную, Мертензия присоединилась ко мне. Она ничего не сказала остальным за исключением того, что Тренни тихо и внезапно скончалась. Стокер покосился на меня, и я кивнула осторожно, чтобы только он мог видеть. Я знала, какой молчаливый вопрос он задал, и знала, что он правильно истолковал мой ответ. Другим я не говорила ни о маленькой бутылочке с черепом на этикетке, ни о выборе, который Мертензия предоставила Тренни. Смерть старухи прошла легче, чем она заслуживала, но это избавит семью от убийственного скандала.
Атмосфера была несчастной, и причина вскоре стала очевидной.
— Что было решено? Что вы будете делать? — осведомилась я y Тибериуса.
Собравшиеся повернулись к нему в едином порыве, наблюдая за ним жадными глазами. Выражение лица его светлости было непостижимым.
— Я едва ли знаю. Малкольм наполовину сошел с ума. Миссис Тренгроуз созналась в убийстве, а Розамунда все еще пропала. Завтрак дьявола! Бог знает, что из этого получат судьи.
— Нужно ли им об этом сообщать? — нерешительно спросила Мертензия.
— Прошу прощения? — он задал вопрос с идеальным высокомерием.
— Хорошо, — начала она медленно. — Мы не знаем точно, что случилось с Розамундой, это правда. Но Тренни призналась, что убила ее, так что теперь мы знаем больше, чем раньше. Любившие Розамунду могут ее оплакивать. Что касается справедливого правосудия, убийца встретилась с ним. Пусть не веревка в тюрьме Ньюгейта, но тем не менее, ее настигла смерть. Тренни заплатила за преступления. Конечно, мы можем договориться об этом.
Она осмотрела группу, но никто долго не произнес ни слова.
— Так что вы предлагаете, Мертензия? — наконец задал вопрос Тибериус.
— Оставьте все как есть, — просто сказала она. — Не говорите с властями на материке.
Виконт иронично рассмеялся.
— Думаете, что можете скрыть убийство?
— На этом острове мы прикрывали и худшее, — сообщила она. — Ромилли промышляли контрабандой и пиратством в этих водах веками, и жители острова ничего не знали.
Каспиан поддержал тетку.
— По крайней мере, в этом деле мы находимся на правой стороне, даже вы должны это признать, — он бросил вызов, вздернув подбородок и с намеком глядя на Тибериуса.
— Я не должен ничего признавать, — хладнокровно отразил атаку виконт. — Вы забываетесь, Каспиан. И вы запамятовали главное в этом деле. Розамунда. Она была началом всей эпопеи, и у нее нет надлежащего захоронения. Я непременно сообщу об этом властям, — мстительно пообещал он.
Хелен вышла вперед, присоединившись к своему сыну и невестке, заговорив нежно:
— Я понимаю, что вы пострадали. Но должны ли мы все продолжать страдать? Подумайте о скандале, который это вызовет. Для нас, а также для вас. От этого не уйдешь.
Тибериус допил последний стакан.
— Я сообщу об убийстве Розамунды и буду настаивать на поиске ее тела. Я разберу этот остров, камень за камнем, пока она не будет найдена. И если к тому времени, когда я закончу, ничего не останется от острова Сан-Маддерн, от Ромилли или самого Атлантического океана, мне все равно, черт возьми.
Каспиан шагнул вперед, стоя лицом к лицу с Тибериусом. Он выплеснул немного бренди из своего стакана, когда театрально взмахнул рукой.
— Я не позволю вам навредить моей семье, — произнес он, его голос только немного дрогнул.
Тибериус наградил его тонкой улыбкой.
— Мой дорогой мальчик, вы не можете остановить меня.
Он осторожно поставил стакан, встал, застегивая манжеты и осматривая испуганные лица.
— Я уеду утром. Считайте это моим прощанием со всеми вами.
Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь. Хелен издала тихий звук протеста, Мертензия произнесла ругательство, которое, похоже, выучила у Стокера — настолько оно было красноречиво. Каспиан пошел ставить свой бренди на каминную полку, но стакан выскользнул из его нервных пальцев, пролив янтарную жидкость в очаг. Не заботясь о нем, он бросился на стул и закрыл лицо руками.
— Мы погублены, — трагично вымолвил юноша.
— Ты пытался, — утешала его мать. — Доблестное усилие, крошка. Я никогда не гордилась тобой больше. Ты противостоял на равных пэру королевства!
— Какая разница? — потребовал он, опустив руки. — Мы погублены.
Я смотрела на очаг, на лужу бренди на темном камне, размышляя о миссис Тренгроуз. Стокер подошел и встал рядом со мной.
— Кажется, совсем недавно я стояла с миссис Тренгроуз, потягивая бренди и болтая о призраках, — реминисцировала я.
— Колесо Фортуны вращается… Ты сказала, потягивая бренди с миссис Тренгроуз? Она пила только чай.
— Ей нравилось крепкое спиртное, — призналась я.
— Но она избегала пить островное вино, — указал Стокер. — Даже чтобы проверить его качество, прежде чем перельет его в большую бочку в подвале.
Я уставилась на него.
— Даже не предлагай этого, — прошипела я.
Он потащил меня к выходу, не обращая внимания на взгляды других. Я схватила его руку, когда мы прошли через кухню к железной двери, ведущей в подвалы. Стокер остановился, ругаясь.
— Заперто, и, без сомнения, ключ все еще у миссис Тренгроуз.
Я достала две шпильки из своего узла Психеи
[29] и передала Стокеру. Он вставил шпильки в замок, и мгновенной, ловкой манипуляцией открыл его.
— Ты должен научить меня, как это делать, — предупредила я. Он открыл дверь, и я бросилась вперед, вниз по каменной лестнице, ведущей к подвалам, Стокер следовал по пятам. Мы остановились рядом с большой бочкой, уставившись на нее с немым ужасом.
— Я не могу думать об этом, — наконец удалось вымолвить мне.
