Бран смотрел на синие глаза, глубокие, как две бездны, на алое яблоко и делал единственное, что ему тут оставалось — думал.
Вообще война — штука, быстро отучающая от самообмана и пиздостраданий, потому что там ты или хладнокровен, или сдох. Других опций, как сказал бы излишне образованный Ос, не предусмотренно. Ребята, которые утверждают, что чувствовать там надо сердцем или ещё каким ливером, явно не продвинулись дальше армейского штаба. Бран же повидал много такого, чего не хотел бы помнить, такого, что забыть был обязан по долгу гостайны, и такого, чего по всем официальным бумагам не было и быть не могло.
Именно потому даже в тот момент, посреди наполненной странными эмоциями и поступками сцены, он старался взвесить риски и вероятности. Одна беда — его нутро ныло, кровоточило, мыслить здраво получалось с трудом, настоящие воспоминания сталкивались с памятью Короля Бранана, как льдины при ледоходе, создавая внутри его головы неприятный грохот и шум. Его чувства словно бы сорвались с цепи, и Бран готов был поклясться, что такая вот повышенная восприимчивость имела не самое естественное происхождение.
— Ты хороша не только в ядах, но и во внушениях, — сказал он люби… Королеве.
— Да, — она улыбнулась с некоторой гордостью, — Ты всегда плохо поддавался эльфийским чарам, даже моим. Поразительное свойство ума, меня это всегда в тебе восхищало.
Полулис моргнул.
— Ты можешь просто затолкать это яблоко мне в глотку, — отметил он, — К чему такие сложности?
— Ах, с этой древней магией всегда все непросто, — сказала Мирана с напускной печалью, — Только истинное волеизъявление может лежать в её основе, то есть — все добровольно.
Полулис покачал головой:
— То есть, если я откажусь, ты вот так вот запросто меня отпустишь?
Она небрежно передёрнула плечиками:
— Ну, сначала я прикажу убить пленников каким-нибудь особенно интересным способом, потом запру тебя в своих лучших покоях и найду другой способ давления — если вдруг ты откажешься, хотя я уверена, что ты не.
— Это называется — добровольно? — восхитился Бран, — Воистину, хвалёное эльфийское милосердие в действии.
— Да, добровольно, — ответила Мирана спокойно, — Ты можешь отказаться, а я могла бы солгать и сказать, что отпущу. Но после тысяч лет ожидания мне не хочется обманывать и снова терять тебя только потому, что тебе опять вздумается героически самоубиться на каком-нибудь устланном гниющими солдатскими внутренностями поле. Потому… Кушай яблочко, мой свет. И, к слову… запись нашего разговора, которую ты сейчас делаешь, не понадобится, но все же — похвальная предосторожность, вызывает чувство ностальгии. Помнится, ты всегда очень серьёзно относился к предательству и был верен долгу. Спросить меня, так люди с их жалкой жизнью бабочек-однодневок не стоили ни капли твоей крови, но приятно думать, что эти годы совсем не изменили тебя. Увы, меня — да. Потому прости, любовь моя. Я могу сделать сейчас многое для тебя, но не отпустить.
Шум в голове усилился, и Бран решился.
В конечном итоге, зная паранойю Иса, тот все равно проверит его — это после возвращения-то из лап условно дружеского государства. И, если полулису таки промоют мозги до состояния покорного Королеве овоща, Ледяной дракон быстро сломает ему шею в порыве милосердия, чтобы никому из своих навредить не успел.
И да, Брана такой расклад устраивал.
В остальном Мирана была права, конечно. Она — Королева Фейри, одно из самых могущественных существ их мира, стоящее в одном ряду со старейшими драконами, Владыкой Демонов и Главами сильнейших оборотничьих кланов. Мирана Цвет Аконита — та, кто совершил военное чудо, прогнав драконов из своего государства и заключив с ними мирный договор, та, кто превратил раздираемую противоречием кучку эльфийских семейств в один из самых величавых и опасных Дворов их тысячелетия. О её уме и жестокости слагали легенды, и сама магия, казалось, текла в её жилах, наделяя свою избранницу немыслимыми дарами. Да, и был Бран — так себе маг, вчерашний наёмник, недоагент Предгорья, недонаследник престола Ликарии. У него не было никого, кроме товарищей. Таким образом, расклад сил был очевиден, и брыкаться бессмысленно.
По крайней мере, ему нравилось думать, что причина в этой самой логической выкладке, а не в нежности, вспыхивающей при каждом взгляде на эту хрупкую девушку, не в чужих-своих воспоминаниях, где она была другой — нежной, хрупкой, полной юношеских идей и желания сделать этот мир лучше.
Впрочем, не сказать, что у неё совсем не получилось. Но какова была цена?..
Бран, не отводя взгляда от её лица, нежно обхватил её запястье, тонкое, с голубоватыми жилками вен, и поднёс к своим губам вместе с яблоком.
Не из-за шантажа, на самом деле. Просто, если быть честным с собой, он хотел этого — больше, чем чего-либо другого.
Яблоко было таким, ну… яблочным. Разочаровывающе обычным. Нет, вполне себе вкусным и сочным, явственно-осенним, оно ассоциировалось с празднествами урожая в любимом саду его матери, дымом костров и шелестом опадающей листвы. Полулис, который успел нафантазировать разного, начиная от сладости неземных медов фейри и заканчивая чёрной ядовитой гнилью, теперь не знал даже, что и думать.
— Вкусненько, — сообщил он, — Со всей этой вознёй даже пожрать не успел.
Мирана с улыбкой склонила голову набок.
— Я бы приказала приготовить тебе роскошных кушаний, но, увы, не могу сейчас этого сделать, — сказала она мягко, — Празднование Темнейшей Ночи священно для фейри, я не могу его прерывать — даже для тебя. Позволишь?
Не то чтобы Бран был против поделиться яблочком. Ну, особенно таким вот способом, ибо губы у Королевы были мягкие, умелые и знакомые, да и вообще вся окружающая действительность постепенно переставала казаться такой уж важной.
— Давным-давно я вырастила эти яблоки для внучки одной из моих придворных леди из рода Снежных Ягод, — улыбнулась Мирана, отстраняясь, — Думаю, ты слышал о фейри из этой семьи — кожа белая, как снег, губы алые, как кровь, волосы чёрные, как смола, клыки острые, как бритва… хотя, люди в своей обычной манере не упоминают в своих новых сказочках о клыках. Зря, если хочешь знать мое мнение. Так или иначе, род Снежных Ягод особенно ценится за редкостный, просто потрясающий дар к лесной магии, доставшийся от самого Короля-под-Горой. У их рода очень редко рождаются дети, потому даже полукровки весьма ценны. Такой была и та девица… Забавно, кажется, люди называют её нынче Белоснежкой.
— И что с ней сделало яблоко? — уточнил Бран.
— О, убило её, — усмехнулась Мирана, — И сделало бессмертной. Но не беспокойся, я с тех пор основательно усовершенствовала этот яд, так что умирать не придётся. А то, знаешь ли, у меня в спальне слишком мало места для хрустального гроба, да и некрофилией, в отличие от достопамятного принца, разбудившего на свою голову ту девицу, я не страдаю.
Бран ухмыльнулся:
