— Мне надо отправиться во Францию? — я не верила своим отсутствующим ушам. — Это не проблема, думаю, а вот как я эту книгу прочитаю? Она наверняка на латыни, латынь я знаю. Но как страницы переворачивать?
— Да, ты не связана определенным местом, потому что не была убита, а значит, ты не настоящий призрак. Скорее, ты — дух. Тебе достаточно просто представить, куда хочешь попасть.
— Приплыли, — вздохнула я. То есть не вздохнула, конечно, а испытала ту эмоцию, которая у человека сопровождается глубоким вздохом. — Из всей Франции я была только в Париже. В совершенно нормальном современном Париже. Не в параллельном. И не в Отражении. Я не могу представить себе обитель Фьё.
— Значит, тебе нужна помощь того, кто может туда отправиться. И прочитать тебе то, что написано в книге. Или хотя бы переворачивать страницы.
— Ну, и кто же может туда отправиться, сестра Констанс? — я подпрыгнула до потолка, в самом буквально смысле, едва не задев закопченную черную балку. — Здесь одни зомби… живые мертвецы, которые не могут даже пошевелиться иначе, чем делали это при жизни. Думаю, даже вы не сможете — это слишком серьезное изменение.
— Ты права, не смогу. И дело не в том, что мне девяносто два года. Я еще достаточно крепкая, а до следующей жизни еще четыре года. Но мне даже в Рэтби не сходить. Словно какая-то сила не пускает дальше опушки леса, где ежи и кролики. В настоящей жизни я ни разу до деревни не дошла. Вот и сейчас не могу.
— Прекрасно… Еще какие-нибудь есть варианты?
— Есть, — кивнула сестра Констанс. — Но это риск.
— Интересно, чем же я рискую?
— Я говорила тебе. Твой дух может исчезнуть навсегда.
— Интересное кино! — я поймала себя на том, что не только говорю на современном английском, но еще и машинально перевожу на него русские выражения, не заботясь о том, понимает меня аббатиса или нет. — Вы предлагаете мне вернуться обратно в тело Маргарет?
— Я не предлагаю, — рассердилась она. — Решать тебе. Это как с кольцом. Ты вольна отказаться. Остаться навсегда призраком в отражении чужого мира. Или попробовать вернуться в свое время. К тем, кто тебя любит. К своему ребенку. Возможность очень невелика. Но она есть.
— Вы могли все это рассказать, не вытряхивая меня из тела! Тогда не пришлось бы и возвращаться.
— Да, я могла рассказать, — скрипуче рассмеялась сестра Констанс. — А вот ты, пока оставалась в нем, ничего мне рассказать как раз и не могла.
[1] Farthingale (англ.) — изначально валик из стеганой ткани, который крепился к корсету для придания фигуре более пышных форм. Со второй половины XVI в. то же, что вертюгаль — юбка в виде усеченного конуса на жестком каркасе
[2] Язык (ланг) — одно из восьми территориальных подразделений ордена госпитальеров
5. Карты на стол
Тони залпом выпил бренди, поставил бокал на стол. Питер продолжал рассматривать огонь сквозь янтарную жидкость, потом сделал глоток и повернулся к нему.
— Кто тебе сказал? — хрипло спросил Тони. — Она?
— Джонсон.
— Вот сволочь…
— Ну почему же? — пожал плечами Питер. — Возможно, сейчас, зная тебя, он этого не сделал бы. Он Идеальный Дворецкий Ти-Эм[1], но не доносчик. Ты тогда только начал здесь работать, насколько я помню. Конечно, вы с ней на тот момент оба были свободны, но ты прекрасно понимаешь, какие иногда бывают последствия. Никогда не стоит пакостить там, где живешь. Джонсон просто предупредил меня.
— Но как он узнал?
— Элементарно. Его мать была больна, и он пришел ее навестить. А живет она прямо напротив матери Энни. Которой, как я понял, в ту ночь дома почему-то не было.
— Да, она куда-то уехала, — кивнул Тони. Ему было стыдно так, как будто все произошло вчера, а разговаривал он не с Питером, а со Светой.
— В общем, Джонсон утром увидел, как ты выходил из ее дома. Но даже если бы и нет. Неужели ты до сих пор не понял, что в этом доме невозможно что-либо утаить? Наука подсматривать и подслушивать здесь оттачивалась веками. Я не стал тебе ничего говорить, тем более, никаких осложнений не последовало. Мало ли что бывает между взрослыми людьми.
— Осложнения последовали, Питер, но несколько иного плана. Все случилось только один раз, я приехал в Стэмфорд, заглянул в бар. Она была там с подругой. Я подсел к ним, подруга потом ушла. Глупо звучит, но я этого совсем не хотел.
— Действительно глупо, — фыркнул Питер. — Ты же не женщина, которую изнасиловали.
— Перестань, — поморщился Тони. — Ты знаешь, что я имею в виду. У мужчины желания головы и другого места не всегда совпадают. Она мне совсем не нравилась, но я здорово набрался, у меня давно никого не было. Она предложила поехать к ней, я согласился. Утром понял, какую глупость сделал. Тогда же сразу и сказал, что продолжения не будет. Она разозлилась и стала по-мелкому пакостить. Я не стал ждать крупных пакостей, пообещал, что найду повод, и Люси выгонит ее без рекомендаций. Она, вроде бы, угомонилась, но смотрела всегда на меня так, как будто я ее бросил с тремя детьми. И Свету, похоже, глубоко возненавидела.
— Странно это, — задумчиво сказал Питер. — Когда женщина сама тащит мужчину в постель, она должна отдавать себе отчет, что вряд ли он наутро сделает ей предложение. Впрочем, мне не понять. У меня за всю жизнь было всего две женщины. И на обеих я женился.
— Горничная в тринадцать лет, конечно, не в счет…
— Горничную обязательно надо было упоминать? — смутился Питер.
— Мне показалось, тебе немного жмет нимб, — усмехнулся Тони. — Да, ты идеальный, а я — самый обыкновенный засранец и бабник. Но скажи, а почему ты заговорил об Энни? Я вообще-то совсем о другом хотел…
— Потому что Энни, похоже, спелась с Хлоей. Как ты понимаешь, Хлоя была бы счастлива нагадить нам обоим, а если Энни может ей в этом помочь, то они будут счастливы обе. Я позвонил преподобному и спросил, во сколько он видел Хлою в Скайворте. Он сказал точное время, потому что как раз в тот момент часы отбивали четверть. Четверть седьмого. Именно в это время, ну, может, плюс-минус пять минут, Мэри вернулась из деревни. Она услышала звон разбитого стекла и увидела, как кто-то лезет в окно. Закричала. Человек удрал через ограду. Мэри сказала, что он был в черных брюках, темной кофте и в бейсболке. Непонятно, мужчина или женщина.
— Графиня вызвала полицию?
— Нет. Ничего же не пропало. Джонсон утром сходил к ней и кое-что нашел. Смотри.
Питер достал из кармана клочок трикотажной ткани невнятного цвета: не черного, не коричневого, а что-то между ними.
— На ограде висело. Салли сказала, что у Энни есть такая кофта. Но это не все. Вчера вечером, часов в шесть, Салли ходила в деревню на почту и решила проведать Энни. Та утром сказала, что заболела, и ушла домой. Так вот, мать Энни сказала, что ее нет. И очень удивилась, узнав, что дочь якобы больна. Выходит, Хлоя к Агнес влезть не могла. А Энни — вполне. А пока я тряс Салли, пришел с повинной Томми, лакей. Видимо, Джонсон ему пинков надавал. Сказал, что в прошлом году видел, как Хлоя разговаривала с Энни. Это когда нас здесь не было, а она заявилась. И что Энни пошла в сторону библиотеки, а потом вернулась и что-то ей отдала. Понимаешь, что?
