— Потому мы и помалкиваем, делаем, что говорят, пересказываем и помогаем друг дружке.
— Но магии в нас, чтобы Тьме противостоять…
— Что за сомнения в голосе, девочка? — удивилась Марфа. — Маги наши, конечно сильны, но только закон одно говорит: Тьму только Свет и способен победить.
— Так где ж мы такой свет найдем? — вслух я высказала общий вопрос.
Но никто не успел мне ответить, потому что вдруг Шатун задрал морду к самому потолку и повел носом:
— Гости у нас, — сказал он и посмотрел на меня. — К тебе, Аиша, пришли.
— Кто?
— Невысокий такой, жилистый, лысоватый, шапку нервно мнет, дозволения испрашивает, тебя повидать. Кровиночка, говорит — знаешь такого?
— Тятя, — прошептала на выдохе.
— Хм, родственничек значится, — недовольно протянул призрак. — Ну как, примешь, или прогнать?
— Приму, конечно, — воскликнула, подскочив на ноги, и кинулась к дверям, совсем не слыша последние слова призрака:
— Ну, конечно…
* * *
Выбежав из главных дверей Академии замерла, оглядываясь: где же он? Что-то случилось? С ним? С Изой? Что…
— А ты изменилась, Аиша, — услышала со стороны несколько удивленный голос и повернулась, чтобы увидеть, как из-за угла появилась знакомая фигура. — И одета хорошо, — прозвучало как-то недоуменно недовольно, и я отчего-то внутренне замерла, не бросаясь в тятины объятия. — Прижилась значит … грелкой.
— Тятя, — только и выдохнула изумленно, но тут же собралась: — Случилось чего?
— Чего-чего, — все также не отводя от меня взгляда сказал он. — Свадебку сыграли Изе, значится, а она говорит, что не хорошо подарком любимую сестру обделять, вот и пришел я по просьбе ее. Да смотрю, что не так уж тебе и подарок ее нужен…
— Ну что ты, тятя, — едва ли не со слезами прошептала и сделала маленький шажок ближе к нему. — Иза свадьбой довольна?
— А то ж, — кивнул тятя, — хорошая свадебка была, несколько дней гуляли. — Ну держи, а то пора мне, — и протянул он мне сверток, который я не спешила брать в руки, всматриваясь в его глаза. — Ну, брать будешь?
И уже протягивая руки, заметила, как блеснули … тьмой его глаза.
— Спасибо, — прошептала, стараясь не закричать от того, что грубая ткань нещадно жгла руки.
— Прощай, Аиша, — бросил он и, развернувшись, слишком быстро пошел по направлению к воротам…
— Брось, Аиша! Да, Единого ради, — почувствовала, как глаза застилают слезы, а руки пронизывает острая боль. — Проклятие! — кажется, это был тер Ассан.
И я действительно выронила сверток, едва почувствовала крепкий мужской поцелуй на своей коже. Его губы были сухими, но такими горячими, что охвативший озноб ушел, а черная горечь в сердце уступила место чему-то такому светлому, такому … волшебному. Мне хотелось прижаться ближе, вдохнуть глубже, не разрывать этот поцелуй никогда и руки сами собой потянулись, обхватывая его за шею, заставляя нас быть ближе к друг другу.
— Кто бы мог подумать, что под строгой одеждой и большими вечно непонимающими глазами таится столько страсти, — хрипло прошептал мужчина, оторвавшись от меня, и осторожно касаясь пальцами моего лица. — Легче?
— Что? — не до конца понимая, что происходит, спросила, глядя в его потемневшие глаза.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — проговорила тихо, теряясь от его заботливого голоса и теплых объятий.
— Ну тогда, госпожа помощница ключницы, отпустите меня, а то за нами уже из окон Академии любуются все, кому не лень, — сказал он и я не то, что отпустила, я отпрянула в ужасе. — Ну вот, это уже Аиша, — насмешливо, сверкнув глазами, произнес господин тер Ассан, а затем отвернулся и, склонившись над валяющимся свертком, протянул руку: — На нем проклятие. Твоя сестра так сильно тебя ненавидит?
— Что?! — выдохнула, мигом позабыв обо всем.
— Ткань фонит проклятием, — словно дурочке, объяснил проректор, — а значит вещь внутри должна тебя проклясть. Хорошо, что я успел до того, как ты развернула ткань и … отвлек.
— Что?! — не веря собственным ушам, переспросила я.
— Аиша, — он посмотрел на меня, и с едва заметной улыбкой покачал головой, — ну разве можно быть такой … наивной.
— Наивной?! — сощурив глаза, тихо переспросила его. Да как он вообще… То есть все это, этот поцелуй… он специально?!
— Успокойся, — не прекращая улыбаться сказал он. — Возвращайся в свою комнату, на все вопросы говоришь, что была под проклятием и отправляешь за разъяснениями ко мне, — он вновь склонился над свертком, а затем и вовсе подхватил его на руки. — Все поняла?
Вскинув голову, глядя прямо ему в глаза, произнесла так, как обычно говорила очень злая госпожа Вирджиния:
— Да, господин проректор тер Ассан, — и даже поклон у меня получился идеальный!
Развернулась и с прямой спиной, чуть поддерживая длинный подол платья вернулась в Академию.
Первый раз в жизни я была разъярена настолько, что убийство не казалось чем-то ужасным…
* * *
— Я вот щас стесняюсь спросить, — едва вошла в комнату и зарыла дверь, проявился Шатун, — а шо это такое было?
— Проклятие, — передернув плечами, плюхнулась на кровать и закрыла глаза.
— Не, я не про сверток, — ехидства в голосе призрака еще добавилось, — я про страстный, головокружительно-умопомрачительный поцелуй и такие жаркие…
— Шатун, — приоткрыв один глаз, протянула угрожающе. — Есть вопросы? Лети к проректору: он все расскажет! — и улеглась поудобнее, мечтая провалиться куда-нибудь подальше, поглубже и вообще.
— Ну, чуча, с тобой не интересно, — недовольно протянул призрак. — К проректору, ага, как же. Мне шо шкурка моя не дорога? То же мне, нашла самоубийцу, хотя… Щас мужик довольный ходит, но улыбку прятать пытается, да все бесполезно: как медяк светится.
От брошенных невзначай слов призрака, почувствовала, как лицо опаляет волна жара: что будет-то, когда госпожа Вирджиния узнает?!
— А вот госпожа ключница, — между тем продолжал Шатун, — приперла его на кухне и потребовала ответа, — от ужаса я уткнулась в подушку и застонала. — Тебе плохо, чуча? — забеспокоился друг. — Да ты не переживай, чуча, ничего она ему не сделала! Он таким грозным стал, так глянул, так сверкнул на нее своими глазюками черными, что та вмиг присмирела и очень спокойно выслушала, что мол твои с ним отношения не ее ума дело.
Я во все глаза, и должно быть с открытым ртом, смотрела на призрака. И, кажется, он не врал.
— А потом он ушел, а госпожу ключницу уже мэтр Шарэз откачивал, — и на последних словах усы Шатуна задвигались в разные стороны. — Шо-то ты бледная, чуча…
— Да уж, как тут бледной-то не быть, — я только могла догадываться о том, что мне скажет госпожа Вирджиния.
