— Шатун! — мне пришлось крикнуть, чтобы привлечь внимание. — Я не собираюсь, как ты это сказал, само-убиться. У меня планы…
— Эх ты, — он махнул лапой и добавил: — Знаю, я эти твои планы на жизнь!
— Давай после поговорим? — без особой надежды предложила.
— После чего? — спросил кот с иронией. — Шоб ты знала, чуча, воскрешать я не умею…
— Ну, все, достал! — развернувшись, вышла из комнаты, едва не хлопнув дверью. Тонкий браслет жег не хуже каленого железа, привлекая к себе все мои мысли. Я не хотела умирать, было бы глупо это отрицать. Но стоило мне только представить жертву тер Ассана, как холодное, доселе неизвестное бешенство разливалось в груди и хотелось только … закричать. Так сильно, чтоб к разметать всю эту Тьму, под очи Единого!
— О, дочка, я думал, ты уже спишь, — не сразу поняла, что уже на кухне под очами мэтра. Тот стоял в ночном колпаке и явно собирался уходить, но при этом почему-то хмуро поглядывал на копошащуюся нечисть, у которой … уборка была в самом разгаре. Выдумщики. — Ты только погляди, что учудили, — он указал на густую пену, — они тут решили все перемыть! Меня вообще не слушают…
— Давайте я за ними пригляжу, мэтр, — подошла ближе и взглянула на очистительную армию. — Мне спать все равно не хочется. Наспалась уже, хватит.
Наш великий повар только хмыкнул в собственные усы, но ничего не сказал:
— Справишься? Хотя чего это я, тебя они как меня слушают, — он почесал голову под колпаком и повесил любимый половник на крючок. А я уж думала, он спит с ним, и добавил, прибавив строгости в голосе: — Только допоздна с ними не засиживайся: разгони и спать иди. Завтра у нас тяжелый день, — и потрепав меня по волосам, вышел, насвистывая мелодию.
Хмыкнув, подошла к плите и поставила чайник:
— Прекращайте уже, — шикнула на тряпки и губки, — хватит пену взбивать. Вы хотите в ней утопиться?
Кухонная армия приподнялась, как смогла, и зашелестела. Видит Единый, я понимала их каким-то чутьем:
— Отвлекать это хорошо, но не так усердно, иначе, действительно убирать придется, — я указала на перевалившуюся через мойку пену, что сейчас красивыми белыми хлопьями слетала на пол.
Кухонная армия осознала и, побросав все, принялась собирать пену, еще больше ее размазывая.
— Да, попила Аиша чаек, — выключила чайник и начала помогать немощным, сваливая куски пены в тут же подставленное ведро. Кажется, мы вздохнули одновременно. Только нечисть с облегчением, а я удрученно…
— А шо это вы тут делаете? — Шатун как всегда появился вовремя. Мы уже собрали всю пену и пристроились на полу у стены, отдыхая. Я пила чай, принесенный заботливой и благодарной метелкой. — А мне чаю…
— А ты призрак, тебе не положено, — буркнула я, не глядя в его сторону.
— Дуешься? — спросил котяра, пристраиваясь рядом.
— Нет, — посмотрела ему в глаза.
— А так с виду сразу и не скажешь, — Шатун так и подвис в воздухе, не приближаясь.
— А ты подлети ближе, вдруг тебе плохо видно…
— А шо это: мы огрызаться научились? — умиленно вопросил призрак.
— Шатун, — я отдернула руку от ластящихся губок и тряпочек, — ты мне ругаться мешаешь.
— Правильно, — покивал он, — нам приспешников Тьмы выслеживать нужно, а не телячьи нежности разводить! Ну, собрались все! — гаркнул он. И как по волшебству, кухонная нечисть, она же армия чистоты и справедливости, выстроилась в линию. — До полуночи осталось совсем немного, поэтому, — он повел усами и поднял одну лапу, — бдим! Любое подозрительное движение: хватаем, связываем и пытаем! Все поняли? — нечисть заволновалась, выражая и понимание, и согласие, и, похоже, ожидание.
Магические светильники притушили, погружая кухню в сумрак. По телу пробежала дрожь от предвкушения.
— Определенно, в пакостях есть своя прелесть, — прошептал призрак совсем рядом. — Скажи, Аиша…
— Я тебе сейчас много чего скажу, если не замолчишь, — прошипела в ответ, но меня перебили:
— А ты слов больше сказала!
Я только махнула на него рукой и замерла, ожидая. И как оказалось: вовремя.
Они появились, осторожно ступая по каменному полу. Мягкая кожа сапог скрадывала их шаги. Трое мужчин…
Я закрыла глаза, вдыхая запах, ощущая спокойное биение сердец: они еще не знали, что почти окружены. Шатун был прав — двигались они к коридорчику с дверью. И мы не собирались дать им и шанса…
— Пли! — гаркнул Шатун и магические светильники ярче солнца засияли на кухне. А вместе с этим послышалась отборная ругань, лязг опрокинутой посуды, и глухое падение тел. Сквозь слезы увидела, как длинные тряпки спеленали мужчин по ногам, веревки стянули запястья, губки заткнули рты…
Не прошло и мгновения, как в мычащие, шевелящиеся тела тыкались прутиками метелки. Пытали, видимо. Перевела взгляд на Шатуна: тот, летая над ними, весело посыпал собранной нами пеной и приговаривал:
— Ну как вам? Нравится? Добавить? Та мы это запросто…
— Шатун, — позвала тихо призрака. — Надо проректора позвать.
— А…шо? Зачем? Нам и так хорошо, правда, голубчики? — и с каждым словом призрак увеличивался в размерах, все менее походя на простого кошака. И все более походил на … чудовище, способное убить. — Шо, в Академию вам захотелось, да? Это вы, конечно, славно придумали…
— Шатун, — я вновь позвала и сделала осторожный шаг вперед. — Посмотри на меня, пожалуйста.
И кошачья морда повернулась ко мне, оскалив клыки, что увеличились в несколько раз. Из его глаз ушел блеск, уступив место жажде. Поди пойми: то ли крови, то ли смерти…
— Прекрати, — подошла еще ближе и потянулась к его хвосту. — Они нужны господину тер Ассану, — пустой кровожадный взгляд остановился на моем лице, пока я другой рукой дотронулась до камешка, что висел на моей груди. Погладила сквозь ткань платья и добавила: — Пожалуйста.
Он несколько раз моргнул и стал возвращаться к прежним размерам:
— Аиша, я…
— Все хорошо, — погладила его по хвосту, — слетай за господином проректором, а я их посторожу…
— Плохая идея, — мотнул отрицательно головой призрак.
— Так ты посмотри, сколько у меня тут защитников, — и согласная со мной, нечисть зашелестела. Ничего не сказав, Шатун с хлопком исчез, а я выдохнула, чуть расслабляясь.
— Ну и кто у нас тут? — я обошла притихших мужчин, пытаясь разглядеть. В них не было Тьмы и это заставило меня напрячься. — Переверните вот этого, пожалуйста, — указала я на самого коренастого из троицы. — Ой…
Я в упор смотрела в расширившиеся от ужаса глаза … Сато Шарэза.
— Господин Шарэз, — только и пролепетала я. — А как…?
Но он ничего не мог сказать из-за губки, что заткнула ему рот, только мычал и ворочал глазами. А у меня закралось плохое предчувствие о большой ошибке, и потому я поспешила освободить мужчину:
