— Мама, — он сказал это тихо и четко. — Позволь.
— Нет! — взвилась Валери. — Нет! Я не позволю еще одной жалкой человеческой… — она что-то проговорила на иппорианском, но я догадывалась, какое оскорбление она произнесла. — Я не позволю вновь принести горе в нашу семью!
— Мама, — Эдмонд не сводил с нее темных глаз.
— Нет! — Валери уже практически визжала.
— Что такое? — Лео и Эда с Ритой повыскакивали из комнат.
Я стояла неподвижно и с мольбой глядела на Валери.
— Ни за что! — она кричала это мне. — Из-за тебе подобных все беды нашей семьи! Не смей приближаться! — она резко отвернулась, а затем заговорила, обращаясь скорее к Эдмонду. — Арис погиб из-за таких, как она. И я не позволю, чтобы Велор по глупости вновь угодил в ту же ловушку. Достаточно с нас и одной Натаны.
Сердце сжалось от боли. Я пошатнулась. Леонард тут же подхватил меня под руки и обнял.
— Ты не права, — укорил он мать, Эдана жалобно глядела то на братьев, то на матушку.
— Я не права? — тихо проговорила женщина в немом отчаянии. — Я не права?! Бернар, мне безразлично, считаете ли вы меня правой. Я знаю что делаю. Я защищаю свою семью! И буду делать это до последнего вздоха!
Лео обреченно вздохнул, а я не знала, что мне делать. Руки и ноги снова немели, и холодное забвение, скалясь, уже тащило меня в свои объятия.
— Валери, — я сказала это так тихо, что сама едва уловила свой голос.
Однако женщина слегка повела головой. Она меня слышала.
— Валери, я люблю вашего сына.
Это признание разнеслось по комнате, разрезая слух, но Валери не обернулась, так и стояла ко мне спиной. И я понимала, сражаться с ней бессмысленно, она ни за что не уступит. Моя голова обреченно опустилась, и я попыталась выбраться из объятий Леонарда, чтобы тихонько уйти. Вот только куда? Куда мне идти? Без Велора я сама себе чужая.
— Элиза… — послышался хриплый шепот. — Элиза…
Валери бросилась к Велору, который немного приоткрыл мутноватые глаза.
— Сынок, — бережно взяла она его лицо в свои тонкие, словно лезвия, пальцы. — Родной мой!
Брюнет слабенько скривил губы. Эдана тоже рванула к брату и уселась на постель, а я стояла и не знала, что делать мне.
— Элиза… Где она? — Велор попытался встать, но матушка легонько толкнула его на подушку.
— Лежи, — погладила она его по голове. — Ее больше не будет в нашей жизни. Все будет хорошо, милый. Теперь все будет хорошо.
Велор в одночасье широко распахнул глаза.
— Что с ней? — жестко проговорил он. — Где она?
Так говорить мог только мой Дракула: хлестко, больно, требовательно.
Эдмонд легонько вырвал меня из объятий Леонарда и подвел к постели. Идти мне было сложно, ведь я уже вновь от холода не чувствовала ног, да и Валери прожигала во мне дыру глазами.
— Слава Соресу, — облегченно выдохнул Велор, увидев меня. Силы вновь его покинули, и он рухнул на сырую подушку.
— Велор, — мягко проворковала мать, — прошу тебя, одумайся! Мы не можем позволить себе еще раз пострадать из-за человека! Отец…
— Отец погиб не из-за человека, мама. И даже не из-за Натаны, — прикрыв глаза, процедил брюнет. — Он погиб из-за меня. Из-за моей глупости и высокомерия. И винить в этом больше некого.
Эдана приложила ручки ко рту. Ее обуял ужас, и я понимала почему.
— Нет, нет, — мягко гладила Валери сына по лбу, но тот только поморщился. — Велор, ты ни в чем не виноват. Я ни в чем не виню тебя, сынок! Не смей так думать!
— В гибели отца виновна Федерация, Велор, — твердо проговорил Эдмонд, испугав меня, ведь я даже позабыла, что он все еще за моей спиной. — Ты оказался лишь инструментом в их руках. Его смерть… это не твоя вина и ноша. Ты не должен ее нести на себе.
Велор пристально поглядел на старшего брата. Тот, словно обмениваясь с ним мыслями, кивнул, и брюнет выдохнул, будто наконец-то впервые за много лет расслабился. По его лицу скатилась капелька пота.
— Сын, — снова погладила Валери лоб и щеки мужчины.
— Мама, позволь остаться нам с Лизой наедине, — слабо проговорил брюнет.
— Нет. Не позволю.
Велор, собирая последние силы, поглядел на мать, а затем на Эдмонда. Тот снова, словно прочитав мысли брата, подошел к матери и положил свою руку ей на плечо.
— Прошу! — взмолилась женщина. — Одумайся!
Эд крепче сжал ее плечико и помог встать. Валери покорно побрела вслед за сыном. На ее лице отражалось искреннее недоумение и отчаяние. Лео последовал за ними.
Едва все вышли, и Эдана притворила за собой дверь, я уселась на край постели Велора и приложила руку к его мокрому лбу. По пальцам в одночасье заструилось живое тепло, которое стремилось заполнить меня изнутри до краев и согреть. Брюнет с облегчением застонал.
— У тебя синеватые губы, — отметил он, через силу улыбаясь.
Я улеглась рядышком на его односпальную кровать. Мужчина снова застонал и дернулся.
— Ты точно еще жива? — выдохнул он. — Ты ледяная, словно труп!
— Еще немного, и я была бы трупом, — тихонько проговорила я, намекая на решительность и ярость Валери.
Мужчина посмеялся, обняв меня, и мне стало теплее в ту же секунду. Я словно оттаивать начала.
Захват Велора через минуту-другую стал слабеть: он засыпал, мелко вздрагивая.
Я тоже начала проваливаться во тьму, но не ледяную, как это было в прошлый раз. На этот раз это был просто сон.
* * *
Я открыла глаза. Лампа на столе брюнета неизменно светила, но меня разбудил отнюдь не рассеянный свет.
От удивления я чуть не вскрикнула! Резко сев в постели, я уставилась на стол. На нем, мягко трогая лапкой карандаши и ручки в органайзере, сидела большая рысь! Она была соткана словно из тени и дыма.
— Что за…
Рысь, не обращая на меня внимания, продолжала играть с карандашами, а затем, когда мое удивление и замешательство достигло апогея, мягко протянула.
— Дети, дети, — она перевела свои раскосые глазки на меня, — когда же вы начнете внимать словам старших?
Я похлопала ресницами, а рысь легко, словно перетекая, спрыгнула со стола и принялась бродить по комнате, принюхиваясь и осматриваясь.
— Кто вы? — я поперхнулась.
Почему-то обращаться на «вы» к этой представительнице семейства кошачьих мне казалось совершенно уместным и необходимым.
— Гораздо важнее, кто вы, — промурлыкала кошка, хитро щурясь.
«Аяла!!!» — снизошло на меня озарение. Так говорила брюнету она при первой встрече.
— Но как… Но что… — заикалась я, разводя руками.
