Наконец он сказал себе: "Хоть самому погибнуть, а надо
постоять за своего господина!"
Как только они причалили к берегу, случилось именно то, что
предсказал ворон: откуда ни возьмись, явился перед королем чудный конь
золотисто-рыжей масти. "Вот и отлично! - сказал король. - На этом коне и
поеду я в замок". И занес было ногу в стремя, но верный Иоганн быстро
вскочил в седло, выхватил пистолю из кобуры и положил коня на месте.
Тогда воскликнули все остальные слуги короля, которые,
конечно, не очень были расположены к верному Иоганну: "Какой срам - убить
такого красивого коня! Ведь он назначен был везти короля с берега в
замок!" Однако же король сказал: "Извольте молчать и оставьте его в
покое; это вернейший мой Иоганн, и кто знает, почему он так поступил?"
Вот вступили они в замок, и там в одной из зал на блюде
лежала совсем готовая рубаха для жениха и с первого взгляда казалась сотканною
из серебра и золота. Юный король поспешил к блюду и хотел уже взять рубаху с
блюда, но верный Иоганн отстранил его, скомкал рубаху в своих рукавицах, быстро
поднес к огню и дал сгореть дотла.
Остальные слуги стали опять ворчать и говорили: "Что же
это такое? Вот уж он и королевскую рубаху сжег!" Но юный король и тут
сказал: "Кто знает, почему именно так нужно, - оставьте его, ведь это мой
вернейший Иоганн".
Вот и свадьбу стали играть: началась обычная пляска, и
невеста стала также принимать в ней участие, а Иоганн все внимательно за ней
следил и смотрел ей в лицо. Вдруг видит - она побледнела и замертво упала на
пол. Тогда он поскорее подскочил к ней, подхватил ее на руки, снес в отдельную
комнату, положил ее, стал около нее на колени и, высосав у нее из правой груди
три капельки крови, выплюнул их. Она тотчас стала дышать и очнулась; но юный
король все видел, и не зная, зачем так поступил верный Иоганн, прогневался на
него и воскликнул: "Бросьте его в темницу!"
На другое утро суд судил верного Иоганна, и его повели на
виселицу; и когда уж он стоял на верхней ступени лестницы и неминуемо должен
был принять казнь, он сказал: "Каждый осужденный на смерть имеет право на
слово перед казнью, могу ли я воспользоваться этим правом?" - "Да, -
сказал король, - конечно, можешь!"
Тогда верный Иоганн сказал: "Я осужден несправедливо: я
всегда оставался тебе верен". И затем рассказал, как он на море подслушал
беседу трех воронов и как сообразно с этим он вынужден был поступать.
Тогда король воскликнул: "О, мой вернейший Иоганн, ты
помилован! Помилован! Сведите его поскорее сюда!"
Но верный Иоганн при последних словах своей речи пал наземь
мертвый и обратился в камень.
Король и королева много о нем горевали, и король все
говорил: "Ах, как это я мог так дурно вознаградить за такую великую
преданность!" И приказал окаменелое изображение Иоганна поставить в своей
опочивальне рядом с кроватью. Как только, бывало, взглянет на него, так и
заплачет, и скажет: "Ах, если бы я мог вновь оживить тебя, мой
преданнейший слуга Иоганн!"
По прошествии некоторого времени королева родила близнецов,
двух мальчиков, которые стали подрастать и радовать своих родителей. Однажды,
когда королева была в церкви и близнецы сидели и играли в опочивальне отца, тот
еще раз в глубокой скорби взглянул на окаменелого Иоганна и воскликнул:
"Ах, если бы я мог вновь оживить тебя, мой преданнейший Иоганн!"
И вдруг камень заговорил: "Да, ты можешь оживить
меня, если пожертвуешь тем, что для тебя милее всего на свете". - "О,
все, что только есть у меня, - воскликнул король, - всем я для тебя готов
пожертвовать!" И камень продолжал говорить: "Если ты собственною
рукою отрубишь головы твоим двум сыновьям и вымажешь меня их кровью, тогда я
оживу вновь".
Король сначала испугался, услышав, что он должен собственною
рукою умертвить своих милых детей, но потом вспомнил о великой преданности
верного Иоганна и о том, что ради его спасения тот пожертвовал своей жизнью,
выхватил меч и отрубил детям головы. И когда он их кровью обма-зал окаменевшего
Иоганна, жизнь вернулась в камень, и верный Иоганн стал перед ним снова бодрый
и здравый.
Он сказал королю: "Твоя верность мне не может остаться
без награды!" - и с этими словами взял головы детей, приставил их на
прежнее место, смазал разрезы их же кровью - и те вмиг ожили, стали прыгать
кругом и играть, как будто с ними ничего и не приключилось дурного.
Король очень обрадовался, и когда увидел, что королева
возвращается из церкви, то спрятал и верного Иоганна, и обоих детей в большой
шкаф.
Когда та вошла, он спросил ее: "Молилась ли ты в
церкви?" - "Да, - отвечала она, - но я постоянно думала о верном
Иоганне, который из-за нас накликал на себя беду". Тогда сказал он:
"Милая жена! Мы можем возвратить ему жизнь, но дорогою ценою - ценою жизни
наших обоих сыночков!"
Королева побледнела и ужаснулась в сердце своем, однако же
сказала: "Мы обязаны для него это сделать ради его великой
преданности".
Тогда он обрадовался, что и она думает с ним заодно, подошел
к шкафу, отпер его и вывел из него и детей, и верного Иоганна и сказал:
"Богу хвала! И он спасен, и наши сыночки возвращены нам!" Тут только
рассказал он королеве, как было дело. И с той поры они жили в великом
благополучии до самой смерти.
Удачная торговля
Однажды мужик стащил свою корову на базар и продал ее там за
семь талеров.
На обратном пути он должен был проходить мимо одного
пруда, из которого далеко кругом разносилось кваканье лягушек: "Ква, ква,
ква, ква!" - "Ну да, - стал он говорить сам себе, - мелют по-пустому:
семь талеров я выручил, а не два!"
Подойдя к самой воде, он и лягушкам крикнул: "Глупое вы
зверье! Небось лучше меня знаете? Семь талеров, а не два!"
А лягушки-то все на своем: "Ква, ква, ква!" -
"Ну, коли вы не верите, так я вам сочту".
Вытащил деньги из карманов и пересчитал все семь талеров,
раскладывая по двадцать четыре гроша на каждый.
Однако же лягушки не сошлись с ним в счете и опять тянули ту
же песню: "Ква, ква, ква!"
"Коли так, - крикнул мужик, разгневавшись, - коли вы
полагаете, что знаете дело лучше меня, так нате же, считайте сами!" - и
швырнул им деньги всей кучей в воду.
Он постоял на берегу некоторое время и намерен был обождать,
пока они справятся со счетом и возвратят ему деньги, но лягушки настаивали на
своем, продолжая попрежнему голосить: "Ква, ква, ква", - да и денег
тоже ему не возвращали.
Подождал он еще немало времени, пока не наступил вечер и не
понадобилось ему идти домой; тогда он выругал лягушек и крикнул им: "Ах,
вы, во-дошлепницы! Ах, вы, толстоголовые, пучеглазые! Рыло-то у вас широко и
кричать вы горазды, так что от вас в ушах трещит, а семи талеров пересчитать не
умеете! Или вы думаете, что так я вот тут буду стоять и дожидаться, пока вы со
счетом справитесь?"
