Третий и четвертый последовали его примеру, и скоро все
разом стали гоготать, и когда их молитва окончится, тогда и сказка продолжится,
да только в том и беда, что они и теперь все еще гогочут!
Гусятница
Давно уж это было: жила-была на свете старая королева, у
которой муж уже умер и осталась одна дочка-красавица. Когда та выросла, то была
помолвлена с одним королевичем на чужбине.
Настало время вступать им в супружество; королевна должна
была отправиться в иноземное государство, и ее мать-королева дала ей в приданое
очень много ценной утвари и украшений, серебра и золота, кубков и всякой казны
- одним словом, все, что принадлежало к ее приданому, потому что она очень
любила свою дочку.
Кроме всего этого старая королева отдала своей дочери и
такую служанку в провожатые, которая должна была с нею вместе ехать и передать
ее в руки жениха; каждой из них - и невесте, и камеристке - королева дала по
коню.
Конь королевны звался Фалада и умел говорить.
Когда настал час разлуки, мать-королева пошла в свою
опочивальню, взяла ножичек и порезала им пальцы, так что кровь из них закапала;
на пальцы она наложила тряпочку, накапала на нее три капли крови, отдала дочке
и сказала: "Милое дитятко, прибереги эти капли моей крови; они тебе в
дороге пригодятся".
Так и распрощались они со слезами; тряпочку королевна
спрятала к себе за пазуху, села на коня и пустилась в путь к своему жениху.
После часового переезда королевне очень захотелось пить, и
она сказала своей камеристке: "Сойди с коня и зачерпни мне воды из ручья в
тот кубок, который ты для меня захватила, мне очень пить хочется". -
"Коли вам пить хочется, - отвечала камеристка, - так вы можете сами сойти
с коня, приклониться к воде и пить, а я вам служанкой не намерена быть".
Королевну так мучила жажда, что она сошла с коня,
приклонилась к воде ручья и стала пить, и не смела золотым кубком воды
зачерпнуть.
Невольно вырвалось у нее восклицание: "Ах, Боже
мой!" - а три капельки крови отвечали ей: "Кабы знала это твоя
матушка, у ней сердце в груди разорвалось бы!"
Но королевна только запечалилась, не сказала ни слова и
снова села на коня.
Так проехали они еще много верст; а день был жаркий, солнце
палило, и вскоре жажда стала снова мучить королевну. Проезжая мимо реки, она
еще раз позвала камеристку и сказала: "Сойди с коня и дай мне напиться из
моего золотого кубка". Она уж на нее сердиться и не думала.
Но камеристка отвечала ей еще горделивее: "Коли хотите
пить, ступайте и пейте, а я вашей служанкой быть не намерена".
Тогда сошла королевна с коня от великой жажды, приникла к
текучей воде, заплакала и сказала: "Ах, Боже мой!" - а три капельки
крови ей опять отвечали: "Кабы знала твоя матушка, у ней сердце в груди
разорвалось бы!"
И между тем, как она жадно пила и к воде наклонялась, выпала
у нее из-за пазухи в воду тряпочка с тремя капельками крови и понесло ее водою
по течению, и она того в волнении своем не приметила...
А камеристка-то это видела и радовалась тому, что она теперь
получила власть над королевной: лишившись трех капелек материнской крови, та
становилась совсем слабою и беспомощною.
Когда она, вернувшись от реки, хотела опять сесть на своего
коня, который звался Фалада, камеристка сказала ей: "На Фаладе следует мне
ехать, а тебе на моей кляче", - и королевна должна была на это
согласиться.
Затем камеристка приказала ей очень грубо, чтобы она
сняла с себя королевское платье и надела ее, простое, и сверх того под открытым
небом должна была поклясться, что она никому при королевском дворе ни слова не
скажет о том, что они платьями обменялись; а если бы она не дала этой клятвы,
то камеристка грозилась ее на месте убить. Но Фалада все это видел и все
примечал.
И вот камеристка села верхом на Фаладу, а настоящая невеста
на ее плохого коня, и так поехали они далее, до самых ворот королевского замка.
Там очень обрадовались их прибытию, королевич выбежал им
навстречу, помог камеристке слезть с коня и вообразил себе, что она-то и
предназначена ему в супруги.
Он повел ее вверх по лестнице в замок, а настоящая-то
королевна должна была внизу дожидаться. Старый король тем временем смотрел из
окошка во двор и заметил, какая она была тонкая, нежная и красивая; тотчас
пошел он к невесте и спросил ее, что за особа с ней приехала и там во дворе
осталась и кто она такова. "Я ее с собой на дороге прихватила, чтобы не
одной мне ехать; дайте ей какуюнибудь работу, чтобы она не оставалась без
дела".
Но у старого короля не было для нее работы, и он сказал
только: "Есть у меня маленький мальчишечка, что гусей пасет, вот пусть
тому помогает".
Мальчика того звали Кюрдхен, ему-то и должна была настоящая
невеста помочь гусей пасти.
Вскоре после того ложная невеста стала говорить, молодому
королю: "Милый мой супруг, прошу вас сделать мне маленькое
одолжение". - "С удовольствием", - отвечал он. "Так вот,
прикажите позвать живодера и отрубить голову тому коню, на котором я сюда
ехала, потому что он мне очень досадил по пути сюда".
Так говорила она нарочно, а собственно-то говоря, опасалась
того, что эта лошадь могла бы рассказать, как она обращалась в дороге с
королевной.
Дошел и до настоящей королевны слух о том, что верный
Фалада должен умереть, и вот она тайно обещала живодеру дать червонец, если тот
ей окажет маленькую услугу.
В королевском городе были большие мрачные ворота, через
которые она ввечеру и поутру должна была прогонять гусей. Вот под этими
воротами она и просила живодера прибить голову Фалады ей на память. Так и
пообещал ей живодеров помощник, отрубил верному коню голову и прибил гвоздем
под мрачными воротами.
Рано утром, когда она с Кюрдхеном прогоняла гусей под
воротами, она сказала мимоходом:
Висишь ты здесь, мой верный Фалада! - а голова ей отвечала:
А тебе, королевна, гусей гнать надо...
Если б твоя матушка про то дозналась,
Сердце бы ее тогда разорвалось!
Так и прошли они далее за город, и пригнали гусей на
пастбище. Придя на лужок, присела она на травку, распустила свою косу, а коса у
ней блестела как золото, и Кюрдхен это увидел, и очень ему понравился блеск ее
волос, и он захотел парочку их у королевны из косы вырвать.
Тогда она проговорила:
Дуй, подуй-ка, ветерок,
Сдуй с Кюрдхена колпачок;
Вдаль гони его, прошу,
Пока косу расчешу!
И налетел вдруг такой сильный ветер, что сдул с Кюрдхена его
колпачок, погнал его вдаль, и мальчик вынужден был за тем колпачком бежать.
