Утка спала под открытым небом во дворе, услышала, как они
улизнули, и тоже приободрилась; разнюхала какойто ручеек и поплыла по течению
его - и откуда прыть взялась! Не то что повозку тащить!
Только уж часа два спустя протер себе хозяин глаза на своей
пуховой перине, умылся и только хотел было утереться полотенцем, как булавка
царапнула его по лицу и провела красный рубец от уха до уха. Пошел он в кухню и
хотел было трубочку закурить; но чуть только подошел к очагу - обе яичные
скорлупы как прыгнут ему в глаза... "Да что же это сегодня все моей голове
достается!" - сказал он про себя и с досадой опустился на дедовское
кресло, но тотчас же вскочил с него и вскрикнул: "Ай, ай!" - потому
что иголка его очень больно (и не в голову) уколола.
Тут уж он совсем обозлился и стал во всех этих проделках
подозревать этих приезжих, которые накануне прибыли так поздно: пошел,
посмотрел - а их и след простыл.
Тут он дал себе клятву никогда больше не пускать к себе под
крышу всякий сброд, который потребляет много, не платит ничего - да еще в виде
благодарности пускается вот на какие штуки.
Братец и сестрица
Братец взял сестрицу за руку и сказал: "С той поры, как
матушка скончалась, нет у нас ни на час радости; мачеха бьет нас каждый день, а
когда мы к ней приходим, она нас гонит от себя пинками прочь. Кормит она нас
одними оставшимися от стола черствыми корками, и собачонке под столом живется
куда лучше: той все же, хоть изредка, она швырнет лакомый кусочек. Боже
сохрани, кабы наша матушка об этом знала! Пойдем, станем вместе бродить по белу
свету".
И пошли, и шли целый день по лугам, по полям и камням; и
когда шел дождь, сестричка приговаривала: "И небо, и сердца наши заодно
плачут!"
Вечером пришли они в большой лес и были так утомлены своею
скорбью, голодом и дальним путем, что забрались в дупло дерева и уснули.
На другое утро, когда они проснулись, солнце стояло уже
высоко на небе и горячо пригревало дупло. Тогда братец сказал: "Сестрица,
мне пить хочется, и если бы я знал тут поблизости ключик, я бы сейчас туда
сбегал и напился; мне кажется, я тут слышал журчание поблизости". Он
встал, взял сестрицу за руку, и они пошли разыскивать ключик.
А злая мачеха их была ведьма и видела, как дети ушли из
дому, и сама невидимой, как все ведьмы, прокралась за ними следом и все ключи в
лесу заколдовала.
Вот и нашли они ключик, который так и блестел, попрыгивая на
каменьях, и братец хотел уж из него напиться; однако же сестрица прослышала,
как ключик среди плеска журчал: "Кто из меня изопьет водицы, в тигра
обратится! Кто из меня изопьет водицы, в тигра обратится!"
Тогда сестрица воскликнула: "Прошу тебя, братец, не
пей, не то оборотишься лютым зверем и меня растерзаешь".
Братец не стал пить, хотя и мучила его невыносимая жажда, и
сказал: "Я подожду до ближайшего источника".
Когда они пришли ко второму ключику, сестрица и в том среди
журчанья выслушала: "Кто из меня воды напьется, волком обернется; кто из
меня воды напьется, волком обернется".
И крикнула сестрица братцу: "Братец, прошу тебя, не пей,
не то обернешься волком и съешь меня".
Не стал пить братец и сказал: "Я обожду до ближайшего
источника, но там уж напьюсь непременно, что бы ты там ни говорила: жажда моя
слишком невыносима".
Вот пришли они и к третьему источнику, и сестрица услыхала, как
он среди плеска журчал: "Кто из меня напьется, диким козликом обернется;
кто из меня напьется, диким козликом обернется".
Сестрица сказала: "Ах, братец, прошу тебя, не пей, не
то диким козликом обернешься, убежишь от меня".
Но братец уже бросился к ключу, нагнулся к нему и хлебнул
водицы, и чуть только первая капля ее попала ему на губы - он уже очутился у
ключа диким козликом.
Поплакала сестрица над околдованным братцем, и козлик
поплакал тоже и сидел около нее грустный, унылый. Наконец сестрица сказала:
"Не печалься, милый козлик, я тебя никогда не покину".
Тогда отвязала она свою золоченую подвязку и навязала ее
козлику на шею; потом нарвала ситовнику и сплела из него мягкий шнурок. На этот
шнурок привязала она козлика и повела его далее, и все шла и шла в глубь леса.
И вот после долгого-долгого перехода они пришли наконец к маленькому домику, и
сестрица в него заглянула; домик оказался пуст, и она подумала: "Здесь
можем мы остаться и поселиться".
Тогда набрала она листвы и мха на мягкую постель для козлика
и каждое утро выходила из дома и собирала для себя корешки, ягоды и орехи, а
для козлика приносила нежной травки, которую тот ел у нее из рук и был доволен,
и играл возле нее.
Вечерком, поутомившись, сестричка, бывало, помолится,
положит голову козлику на спину, словно на подушечку, да так и уснет. И если бы
только у братца был его прежний, человеческий, образ, им бы жилось отлично.
Так и жили они некоторое время одни-одинешеньки в глуши.
Случилось, однако же, так, что король той страны затеял в
том лесу большую охоту.
Раздались повсюду звуки рогов, лай собак, веселые крики
охотников далеко разнеслись по лесу, и козлик слышал все это и очень хотелось
ему при этом быть. "Ах, - сказал он сестрице, - выпусти ты меня посмотреть
на охоту. Не сидится мне здесь на месте!" - и упрашивал ее до тех пор,
пока она не отпустила. "Только смотри, - сказала она ему, - вечером
возвращайся ко мне, ведь я от этих злых охотников должна буду запереться; а
чтобы я тебя узнала, так постучись да скажи: "Сестричка, впусти меня",
- и если ты так не скажешь, то и дверки моей не отворю тебе".
Вот и выскочил козлик из дома, и было ему так хорошо, так
весело на свежем воздухе! Король и слуги приметили красивое животное и
пустились было за ним в погоню, да никак не могли поймать, и когда уже думали,
что вот-вот он у них в руках, тот прыгнул через куст и исчез.
Чуть стемнело, он прибежал к домику, постучался и сказал:
"Сестричка, впусти меня". Тогда была ему отворена маленькая дверка,
он впрыгнул в дом и целую ночь отдыхал на своем маленьком ложе.
На другое утро охота продолжалась снова, и когда козленочек
заслышал звук рогов и порсканье егерей, он опять стал тревожиться и сказал:
"Сестричка, отопри мне, выпусти меня". Сестричка отперла дверь и
сказала: "Только вечером приходи непременно и не забудь своих
словечек".
Когда король и его егеря опять увидели козлика с золотым
ожерелком, все они бросились за ним в погоню; но он оказался необычайно
быстроногим и проворным.
Целый день они за ним гонялись; наконец под вечер окружили
его, и один из егерей поранил его немного в ногу, так что он захромал и побежал
уж не так быстро.
