И вот однажды кто-то похлопал его по плечу: обертывается он
и видит - Вестник Смерти...
Тот говорит ему: "Следуй за мною - настал твой час
разлуки с миром".
- "Как? - отвечал ему человек. - Да разве же ты хочешь
не выполнить своего слова? Не ты ли обещал мне прежде своего прихода прислать
своих предвестников? А между тем ко мне никто не приходил". -
"Замолчи! - сказал ему Вестник Смерти. - Разве я не посылал тебе одного
предвестника за другим? Разве не приходила к тебе лихорадка, не потрясала тебя,
не сшибала с ног? Разве головокружение не туманило тебе разум? Разве ломота не
сводила тебе все члены? Или ты не замечал шума в ушах? Или не чувствовал боли в
зубах и деснах? Разве не темнело у тебя в глазах? Разве же, наконец, сладостный
сон, мой милый брат, не напоминал тебе каждый вечер обо мне? Разве,
погрузившись в сон, ты не лежал уже, как мертвый?.."
Человек не знал, что возразить, отдался на волю своей судьбы
и последовал за Вестником Смерти.
Гусятница у колодца
Жила-была старушка престарая, предряхлая; жила она со своим
стадом гусей в глуши между горами, и был у нее небольшой домик. Эта глушь была
окружена большим лесом, и старуха каждое утро, взяв свою клюку, тащилась в этот
лес, там она собирала травку для своих гусей да разные дикорастущие плоды,
насколько могла их достать рукою, и все это тащила домой на спине.
Можно было подумать, что тяжелая ноша пригнет ее к земле, а
между тем она всегда благополучно доносила ее до дому.
И если ей, бывало, кто-нибудь повстречается, то она ласково
поклонится и скажет: "День добрый, землячок; погодка-то сегодня какова!
Небось дивишься, что я травку на себе тащу? Что делать, каждый должен себе по
силам ношу выбирать".
И несмотря на всю эту приветливость, никто не любил с нею
встречаться, и даже нарочно обходили ее, чтобы не сойтись с нею, а когда мимо
ее случалось проходить отцу с сынком, отец говаривал сынку: "Берегись
старухи - это ведьма".
Однажды утром красивый юноша проходил через тот лес. Ярко
светило солнце, птицы пели, прохладный ветерок шелестел в листве; и на сердце у
юноши были только радость да довольство.
Ему еще никто не попадался навстречу, как вдруг он увидел
старую ведьму, которая стояла, опустившись на колени, и срезала траву серпом.
Большой узел травы уже был у нее навязан на спине, да еще рядом стояли две
корзинки, полнехоньки дикими грушами и яблоками.
"Да как же это, тетушка, скажи пожалуйста, - спросил у
нее юноша, - как же можешь ты все это стащить?" - "Хочешь не хочешь,
а тащить должна, господин честной! - отвечала старуха. - Богатым, конечно, это
не нужно. А у мужика, знаете ли, есть такое присловье:
Жить хочешь - не зевай,
Знай спину подставляй! А вот, может быть, вы не захотите ли
мне помочь? - добавила старуха, видя, что юноша от нее не отходит. - И спина-то
у вас пряменькая, и ножки резвенькие, так вам это и нетрудно будет. К тому же и
дом-то отсюда не далеко - за горою на полянке. Вы бы в один прыжок там
очутиться могли".
Юноша почувствовал сострадание к старухе. "Хоть отец
мой и не мужик, а богатый граф, но я готов снести ваш узел, чтобы показать, что
не одни мужики умеют таскать тяжести". - "Попробуйте, - сказала
старуха, - очень вы этим меня обяжете. Оно, конечно, придется вам с часочек
пути брести, ну, да это для вас сущие пустячки! Кстати уж, и яблоки, и груши
захватите с собою".
Молодому графу показалось страшновато, когда он подумал об
этом ча-сочке пути, но старуха уже не выпускала его из рук, взвалила ему узел
на спину, а корзины повесила ему на руки...
"Видите, совсем не тяжело?" - сказала она.
"Нет, очень тяжело! - отвечал граф, и на лице его изобразилось страдание.
- Твой узел давит так, как будто в нем камни наложены, а эти яблоки и груши -
словно свинцовые... Я еле двигаться могу!"
Он готов был все с себя сбросить, но старуха этого не
допустила. "Смотрите-ка, - сказала она насмешливо, - молодой-то господин
того снести не может, что я, старая баба, столько раз на себе таскала. Вот на
ласковые-то слова вы все горазды, а как дойдет до дела, так все и на
попятный... Ну, что же вы стали? - продолжала она. - Чего вы медлите?
Извольте-ка шагать. Узла с вас никто уж теперь не снимет".
Пока он шел по ровному месту, то это еще было сносно; но
когда они пришли к горе и должны были подниматься, и камни, словно живые,
катились из-под его ног, тогда это уж было свыше сил его. Капли пота выступали
у него на лбу и, то горячие, то холодные, катились по его спине.
"Тетушка, - сказал он, - не могу я дальше идти, я
должен немного отдохнуть". - "Нет, - отвечала старуха, - когда
дойдешь до места, тогда и отдыхай, а теперь изволь идти вперед. Кто знает, на
что это вам может пригодиться". - "Старуха! Совести у тебя нет",
- сказал граф и хотел сбросить с себя узел, но все усилия его были напрасны:
узел так крепко держался на его спине, словно прирос. Как ни вертелся он, как ни
крутился, но никак не мог его с себя сбросить.
А старуха-то над ним смеялась и попрыгивала вокруг него на
своей клюке. "Не извольте гневаться, любезный господин, - говорила она, -
ведь вы вот покраснели в лице, как рак печеный! Извольте-ка нести вашу ношу с
терпением; ну, а когда придем домой, так я не поскуплюсь дать вам на
чаек". Что оставалось ему делать? Он должен был примириться со своей
судьбой и терпеливо тащиться вслед за старухой. Она, по-видимому, становилась
все проворнее да проворнее, а его тяжесть становилась все тяжелее.
И вдруг старуха приостановилась, вспрыгнула наверх узла и
преспокойно там уселась; и несмотря на то, что она была суха, как хворостина, а
оказалась тяжелее всякой толстой деревенской девки. Колени у юноши задрожали,
он стал приостанавливаться, а старуха давай его хлестать то прутом, то крапивой
по ногам. С непрерывающимся оханьем поднялся он на гору и, наконец, добрел до
дома старухи как раз в то время, когда уже готов был упасть.
Когда гуси завидели старуху, они стали взмахивать крыльями и
вытягивать вперед шеи, и бежали к ней навстречу с веселым гоготаньем. Позади
стада с хворостиной в руках шагала какая-то пожилая и неуклюжая баба, высокая и
здоровенная, но безобразная, как ночь.
"Матушка, - обратилась она к старухе, - разве что с
вами случилось, что вы так запоздали?" - "Ничуть не бывало, доченька,
- возразила ей старуха, - со мною ничего дурного не случилось; напротив, вот
этот милый господин взялся даже тащить на себе мою ношу; мало того, когда я
устала, он еще и меня взвалил себе на спину. Притом же и дорога ничуть нам не
показалась длинной, всю дорогу мы смеялись и шутили".
Наконец, старуха сползла у него со спины, взяла и узел свой,
и корзины, посмотрела на него весьма дружелюбно и сказала: "Вот теперь
присядьте здесь на скамейку у дверей и отдохните. Вы честно заработали награду
за свой труд, и вы ее получите".
