Могильный холм
Богатый мужик стоял однажды у себя во дворе и окидывал
взглядом свои поля и сады; хлеба были всюду чудесные, а плодовые деревья
гнулись под множеством плодов. Зерно прошлого года еще такими грудами лежало на
чердаке, что балки едва-едва выносили его тяжесть.
Потом пошел он в хлев: там стояли откормленные быки, жирные
коровы и сытые гладкие лошади.
Вернулся он в свою комнату, бросил взгляд на железные
сундуки, в которых лежали его деньги.
В то время, как он там стоял, озирая свое богатство, вдруг
кто-то сильно постучался к нему; но постучался не в дверь его комнаты, а в
дверь его сердца...
И та дверь отворилась, и он услышал голос, говоривший ему:
"Много ли пользы принесло твоим близким все твое богатство? Снисходил ли
ты к нужде бедных? Делился ли ты своим хлебом с голодными? Довольствовался ли
ты тем, чем обладал, или желал все большего?"
Сердце не замедлило с ответом на вопросы того голоса:
"Да, я был жесток и неумолим и никогда не делал добра моим близким. Когда
приходил ко мне бедняк, я отвращал от него взоры. О Боге я позабыл и думал
только об увеличении моего богатства. И если бы даже мне принадлежало все то,
что существует на свете, мне и того было бы мало..."
Услышав этот ответ сердца, мужик страшно перепугался; колени
начали у него дрожать, и он должен был присесть на лавку.
Тут кто-то опять постучал, но на этот раз у дверей комнаты.
То был его сосед, бедняк, у которого на руках была целая куча деток, которых он
не мог прокормить.
"Знаю я, - подумал бедняк, - сосед у меня богат, но и
жесток; не думаю, чтобы он мне помог, но детки мои хлеба просят - так вот, надо
попытаться..."
И вот он сказал богачу: "Знаю я, что ты нелегко
расстаешься со своим добром, но я нахожусь в положении безвыходном: дети мои
голодают, ссуди ты меня четырьмя мерами ржи".
Богач долго и пристально смотрел на него, и первый луч
доброты стал по капельке растоплять ледяную кору скупости. "Четырех мер
взаймы я тебе не дам, - сказал он, - а подарю тебе целых восемь мер, но обязав
тебя одним условием". - "Что должен я сделать?" - спросил бедняк.
"Когда я умру, ты должен будешь провести три ночи на моей могиле".
Не совсем по сердцу бедняку пришлось это условие, но в той
нужде, в которой он находился, он готов был на все согласиться; и поэтому он
отвечал богачу утвердительно, и понес хлеб домой.
Казалось, что богач предвидел то, что его ожидало: три дня
спустя он умер скоропостижно; никто не знал, как это случилось, но никто и не
думал о нем горевать.
Когда богача похоронили, бедняк вспомнил свое обещание; он
бы и не прочь был с этим обещанием развязаться, но он думал так: "Он
оказался по отношению ко мне добрым, я насытил своих голодных деток его хлебом,
да если бы этого не было - я дал обещание и должен его сдержать".
При наступлении ночи пошел он на кладбище и присел на
могильный холм богача.
Кругом была тишина; только месяц светил на могилы, да
изредка пролетала сова, оглашая воздух своим жалобным криком.
При восходе солнце бедняк благополучно вернулся домой; и
вторая ночь прошла точно так же спокойно. Под вечер третьего дня бедняку было
как-то особенно жутко: ему все казалось, что ему еще предстоит пережить что-то
страшное.
Подойдя к кладбищу, он увидел у его ограды человека,
совершенно ему незнакомого.
Он был уже немолод, лицо все в рябинах, а глаза вострые, так
и горят. Весь он был окутан в старый плащ, изпод которого были видны только
сапоги со шпорами.
"Чего вам здесь надо? - спросил у него бедняк. - Или
вам не страшно на пустом кладбище?" - "Ничего мне не надо, - отвечал
незнакомец, - и бояться мне нечего. Я отставной солдат и собираюсь здесь
провести ночь, потому что у меня нет другого приюта". - "Коли вы
точно ничего не боитесь, так проведите ночь со мною и помогите мне стеречь одну
могилу". - "Стоять на страже - солдатское дело, - отвечал тот, - и
что бы ни случилось с нами, хорошее или дурное, мы все поделим пополам".
Ударили по рукам и сели рядом на могилу.
Все было тихо до полуночи, а в полночь раздался вдруг в
воздухе резкий свист, и оба стража увидели перед собой дьявола, который явился
перед ними в своем настоящем виде.
"Прочь отсюда, негодяи! - крикнул он им. - Тот, кто
лежит в этом могиле, давно уж принадлежит мне: я унесу его с собою, а если вы
не отойдете прочь, то и вам обоим сверну шею!" - "Господин с красным
пером, - заговорил солдат, - вы мне не начальник, и я не обязан вас слушаться;
ну, а страху я покамест еще не научился. Ступайте-ка своей дорогой, а мы здесь
останемся".
Дьявол подумал: "Золотом, пожалуй, я скорее этих
оборванцев сманю".
И, значительно понизив голос, спросил их по-приятельски, не
согласятся ли они сойти со своего места, если он им предложит кошелек, полный
золота.
"Это - другое дело! - сказал солдат. - Но ведь
кошельком, полным золота, нас не удовлетворишь, вот если ты желаешь дать нам
столько золота, сколько влезет в один из моих сапогов, так мы тебе очистим место
и уйдем". - "Да столько-то у меня с собой не найдется, - сказал
дьявол, - но я сейчас вам принесу: в соседнем городе живет у меня
приятель-меняла; тот меня охотно ссудит золотом на время".
Когда дьявол исчез, солдат снял сапог с левой ноги и сказал:
"Давай-ка мы натянем нос черномазому; подай сюда ножик, куманек". Он
обрезал подошву у сапога и поставил сапог в высокую траву на край полузаросшей
ямы.
"Вот так-то ладно, - сказал он, - теперь пускай
приходит нечистая сила!"
Оба опять уселись и стали ждать, и немного спустя явился
дьявол с мешочком золота в руках.
"Высыпай сюда, - сказал солдат и чуть-чуть приподнял
сапог вверх, - да только этого недостаточно будет".
Дьявол опорожнил мешок, золото просыпалось сквозь сапог, а
сапог оказался пустым. "Глупый дьявол! - воскликнул солдат. - Этого не
хватит, разве я тебе этого тотчас же не сказал? Возвращайся обратно да больше
приноси".
Покачал дьявол головою, опять улетел и через час вернулся с
еще большим мешком золота под мышкой. "Пополнится маленько, - сказал
солдат, - но я сомневаюсь, чтобы этого хватило весь сапог заполнить".
Золото зазвенело, падая внутрь голенища, но сапог все же
оставался пустым.
Дьявол и сам в него заглянул своими огненными очами и
убедился в том, что сапог был действительно пуст. "Ужасно у тебя икры
толсты", - воскликнул он, искривив рот от злости. "А ты небось думал,
что у меня ноги-то лошадиные, как у тебя? - возразил ему солдат. - А с коих пор
ты стал таким скрягой? Тащи скорее сюда денег побольше, а не то из нашей сделки
ничего не выйдет".
