Случилось как-то, что король той страны затеял праздник,
и праздник тот должен был продолжаться три дня; на этот праздник он задумал
созвать всех красавиц со всего королевства, чтобы его сын мог себе выискать
между ними невесту. Обе названые ее сестры, услышав, что и они тоже должны
явиться на тот праздник, стали поласковее, призвали Замарашку и сказали:
"Расчеши нам волосы, вычисти башмаки и закрепи на них пряжки - мы идем на
праздник в королевский замок".
Замарашка повиновалась им, однако же заплакала, потому что и
ей тоже хотелось идти вместе с сестрами и потанцевать; она даже попросила у
мачехи, чтобы та ее отпустила на праздник. "Ты, Замарашка, - крикнула
мачеха, - вся ты в грязи и в пыли и тоже на праздник собираешься! Нет на тебе
ни платьишка, ни башмаков - и туда же танцевать лезешь!"
Когда Замарашка не стала более просить ее, то мачеха сказала
ей: "Вот я тебе высыпала в золу полное блюдо чечевицы, и если ты через два
часа сумеешь эту чечевицу из золы повыбрать, тогда, пожалуй, ступай вместе с
сестрами на праздник!"
Бедная сиротка сошла по черной лестнице в сад и крикнула во
весь голос: "Голубки-голубочки, милые дружочки, и вы все, пташечки
поднебесные, слетайтесь сюда, помогите мне, бедной, собрать чечевички:
Те, что годны, в горшочек,
А негодны - в зобочек.
И слетелись на зов ее к окошку кухни сначала два белых
голубка, а потом турманы мохноногие, а затем и целые стаи всяких пташечек
поднебесных и опустились на золу. И стали голубки кивать головками и начали
клевать: пик, пик, пик, пик; и другие тоже: пик, пик, пик, пик - и собрали все
годные зерна в блюдо. И часу не прошло, как у них все было готово, и они
улетели опять в то же окошко.
Принесла Замарашка блюдо к мачехе с радостью и думала, что
вот и ей будет дозволено отправиться с сестрами на праздник.
Но мачеха сказала ей: "Нет, Замарашка, у тебя и платьев
не припасено, и танцевать ты не можешь, над тобой только смеяться станут".
Когда бедняжка стала плакать, мачеха сказала: "Вот если ты мне два блюда
чечевицы в час времени из золы выберешь дочиста, тогда, пожалуй, пойдешь".
А сама думала: "Где же ей это сделать?"
Но когда она высыпала ей два блюда чечевицы в золу, девушка
вышла черным крыльцом в сад и крикнула: "Голубки-голубочки, милые
дружочки, и вы все, пташки поднебесные, слетайтесь сюда, помогите мне, бедной,
собрать чечевички:
Те, что годны, в горшочек,
А негодны - в зобочек.
И слетелись на зов ее к окошку кухни сначала два белых
голубка, а потом турманы мохноногие, а затем и целые стаи всяких пташек
поднебесных и опустились на золу. И стали голубки кивать головками и
поклевывать: пик, пик, пик, пик; и другие тоже: пик, пик, пик, пик - и собрали
все годные зерна в два блюда. И получаса не прошло, как у них все уже было
готово, и все они опять улетели в окошко.
Понесла бедняжка оба блюда к мачехе и радовалась, что вот ей
будет дозволено отправиться на праздник с сестрами. Но мачеха сказала ей:
"Напрасно ты стараешься: ты не пойдешь с нами; у тебя и нарядов нет, и
танцевать ты не умеешь; нам бы пришлось краснеть за тебя".
Повернулась к бедняжке спиной и поспешно удалилась со своими
двумя горделивыми дочками.
Оставшись одна-одинешенька в доме. Замарашка пошла на могилу
матери под ореховое деревцо и воскликнула:
Встряхнись, встрепенись ты, мое деревцо,
Просыпь на меня злато-серебрецо.
Тогда птичка кинула ей серебряное "платье с золотом и
туфельки, расшитые шелками и серебром.
Девушка поскорее оделась и поспешила на праздник. А названые
сестры ее и мачеха, ничего об этом не зная, подумали, что это какая-нибудь
чужая королевна - такой красавицей была она в своем платье, разукрашенном
золотом. Замарашка им и в голову не пришла: они думали, что она сидит себе дома
да выбирает чечевички из золы.
Сам королевич вышел красавице навстречу, взял ее за руку и
все с ней танцевал. Да так и не захотел ни с кем больше танцевать, и руки ее из
своей руки не выпустил, и когда подходил к ней кто-нибудь из мужчин, королевич
говорил: "Я сам с ней хочу танцевать".
Так и проплясала она до самого вечера. А когда захотела
домой вернуться, то королевич сказал ей: "Я пойду с тобою и провожу
тебя". Ему смерть как хотелось посмотреть, чья она дочь и из какого дома
родом. Но она от него ускользнула и взобралась на голубятню.
Обождал немного королевич, видит, отец Замарашки идет, и
говорит ему: "Вот туда на голубятню взобралась одна красавица!" Отец
подумал: "Уж не Замарашка ли?" - потребовал топор да багор и надвое
рассек голубятню, а в ней никого не оказалось. А когда они домой вернулись,
Замарашка по-прежнему лежала в своем грязном платьишке на золе, а около нее на
трубе тускло горела маленькая масляная лампа.
Замарашка была проворна: она с одной стороны взобралась на
голубятню, а с другой спустилась и мигом под орешиной очутилась; там скинула
она свой богатый наряд, положила его на могилку, и птичка снова унесла этот
наряд, а сама Замарашка опять напялила на себя серые лохмотья и села в кухне на
кучу золы.
На другой день, когда праздник начался снова, и родители с
назваными сестрицами опять ушли из дома, Замарашка пошла к орешине и сказала:
Встряхнись, встрепенись ты, мое деревцо,
Просыпь на меня злато-серебрецо.
И птичка сбросила ей платье, еще богаче, еще наряднее
вчерашнего. И когда она в этом наряде явилась на празднество, все надивиться не
могли ее красоте.
А королевич уж поджидал ее, взял ее тотчас за руку и
танцевал только с ней одной. Когда другие мужчины подходили к ней, чтобы
пригласить ее на танец, королевич говорил: "Я с ней танцую".
По наступлении вечера Замарашка надумала удалиться, а
королевич пошел за нею следом и хотел посмотреть, в какой дом она войдет; но та
юркнула в сторону и убежала в сад позади дома. В том саду росло прекрасное
большое грушевое дерево, и на нем много было чудных груш; на него-то и
взобралась Замарашка, словно белочка, и укрылась в ветвях его; а королевич даже
и не знал, куда она подевалась.
Подождал он немного, пока подошел отец Замарашки, и сказал
ему: "Вот тут одна красавица от меня ускользнула, и мне сдается, что она
залезла на эту грушу".
Отец подумал: "Уж не Замарашка ли это?" -
потребовал топор и срубил дерево; но на дереве никого не оказалось. И когда они
все вернулись домой, увидели Замарашку, как и всегда, на ее куче золы.
Она проворна была: с одной стороны на дерево влезла, с
другой стороны спрыгнула, вернула свой наряд птичке, что сидела на орешине, и
опять напялила свои старые лохмотья.
На третий день, когда родители и названые сестры ушли из
дома, Замарашка опять пошла на могилку матери и сказала деревцу:
