Мой отец меня же съел.
Еще двое от работы отстали и прислушались...
Моя милая сестричка...
Еще четверо бросили работу...
Мои косточки собрала,
Во платочек их связала...
Уж только восьмеро остались при деле.
И под деревцем...
Уж только шестеро осталось...
... сложила...
Только один продолжал работу...
Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
Тут уж и последний отстал и тоже стал слушать. "Птичка,
- сказал он, - как ты славно поешь! Дай и мне тоже послушать, спой еще
раз!" - "Нет, - отвечала птица, - дважды не стану петь даром; дай мне
жернов, так я еще раз тебе спою". - "Да, - сказал он, - если бы
жернов мне одному принадлежал, ты бы его получила". - "Да, - сказали
другие, - если она нам еще раз споет, то мы отдадим ей жернов".
Тогда птичка слетела вниз, а все двадцать рабочих стали
приподнимать жернов и покрикивать: "У-у-ух, у-ух, ухнем! ух!"
А птичка только продела голову в отверстие жернова, вздела
его на шею, как воротник, и вместе с ним взлетела на дерево и запела:
Меня мачеха убила,
Мой отец меня же съел.
Моя милая сестричка
Мои косточки собрала,
Во платочек их связала
И под деревцем сложила.
Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
А пропев свою песенку, она расправила крылышки и, держа в
когтях правой лапки цепочку, в когтях левой - пару красных башмаков, а на шее -
жернов, полетела вдаль, к дому отца своего.
В доме за столом сидели отец, дочка и мачеха, и отец говорил
им: "Что это значит, что у меня сегодня так легко, так весело на
сердце?" - "Нет, - сказала мачеха, - мне что-то страшно, словно бы
гроза большая надвигается". А дочка сидела и все плакала да плакала.
Тут как раз прилетела птичка и села на крышу. "Ах, -
сказал отец, - мне так весело, и солнце так прекрасно светит, и на душе у меня
так хорошо, как будто мне предстоит увидеться со старым знакомцем". -
"Нет, - сказала жена, - страшно мне, страшно, так что зуб на зуб навести не
могу, а жилах у меня словно огонь".
Дочка же тем временем села в угол и стала плакать еще пуще,
и прикрывала глаза руками, и ладони рук ее были совсем мокры.
Птичка между тем уселась на дерево среди двора и стала петь:
Меня мачеха убила...
Мачеха, услышав это, заткнула уши и зажмурила глаза, не
желая ничего ни видеть, ни слышать, но в ушах ее все же был шум, как от
сильнейшей бури, а глаза жгло, и в них словно молния блистала.
Птичка продолжала петь:
Мой отец меня же съел...
"Ах, матушка, - сказал отец, - там сидит такая славная
птица и поет так прекрасно, да и солнышко так светит и греет, и благоухает
тмином".
Птичка продолжала:
Моя милая сестричка...
Сестричка, как услышала это, уткнула лицо в колени и стала
плакать навзрыд, а отец, напротив того, сказал: "Я выйду, посмотрю на
птичку вблизи". - "Ах, не ходи, не ходи! - сказала жена. - Мне
кажется, что весь дом наш в пламени".
Но муж ее не послушался, вышел из дома и взглянул на птичку,
которая продолжала свою песню:
Мои косточки собрала,
Во платочек их связала
И под деревцем сложила.
Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
И, закончив песенку, птичка сбросила сверху золотую цепь
прямо на шею отцу, и цепь пришлась как раз в меру.
Тогда он вернулся домой и сказал: "Посмотри, какая это
чудесная птица, подарила мне прекрасную золотую цепь, да и сама-то на вид такая
красивая". Жена же все попрежнему бегала в ужасе по всему дому и места не
могла себе найти.
А птица опять завела ту же песню:
Меня мачеха убила...
"Ах, если бы я хоть в самой преисподней теперь была!
Лишь бы не слыхать мне этой песни!" - проговорила
мачеха в отчаянии.
Мой отец меня же съел...
Мачеха при этих словах в изнеможении упала на пол.
Моя милая сестричка...
"Ах, - сказала сестричка, - я тоже выйду и посмотрю, не
подарит ли и мне чего-нибудь птичка". И она вышла из дома.
Мои косточки собрала,
Во платочек их связала...
Тут сбросила она сестричке сверху красные башмачки.
И под деревцем сложила!
Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
Тогда и у сестрички на сердце стало легко и весело. Она
надела новые красные башмачки и стала в них плясать и прыгать. "Ах, -
сказала она, - я была так грустна, когда выходила из дому; а теперь мне так
легко и хорошо! И что за славная птичка - ведь она подарила мне пару красных
башмаков!" - "Нет! - сказала ее мать и вскочила с места в ужасе, и
волосы поднялись у нее дыбом на голове. - Мне кажется, что светопреставление
наступило! Не могу вытерпеть: я тоже выйду из дома - быть может, и мне станет
легче!"
Но чуть только она выступила за двери - тррах! Птичка
скинула ей мельничий жернов на голову и раздавила им мачеху насмерть.
Отец и сестричка услыхали этот шум и выскочили из дома: из
того места, где жернов упал, повалил клубами дым, потом показался огонь,
вспыхнуло пламя, а когда все это закончилось, они увидели перед собою
маленького братца, который взял отца и сестричку за руки, и все трое были
счастливы и довольны настолько, что вошли в дом, сели за стол и принялись
кушать.
Старый Султан
Жил у мужика старый пес, и звали его Султаном. Пес
состарился, и зубы все у него повыпадали, так что он уж ничего зубами и хватать
не мог.
Однажды стоял мужик с женою на пороге дома и сказал:
"Старого Султана надо завтра пристрелить - он ни на что
не годен стал".
Жене жалко было старого верного пса, и она сказала:
"Ведь он нам уже так давно служит и всегда так хорошо
себя вел, так можно бы нам его и из милости покормить еще". - "Эк, ты
еще что выдумала! - отвечал муж. - У него уж ни одного зуба во рту нет, его уж
ни один вор не боится, так уж пора с ним и покончить. Ну, служил у нас, так за
то и еда была ему всегда хорошая!"
Бедный пес, невдалеке от них гревшийся на солнце, все слышал
и крепко опечалился тем, что завтра должен наступить его последний день.
