Вот и пришли они путем-дорогою к горе, где на обоих склонах
прорезаны были колесами глубокие колеи. "Ишь ты, - сказала Катерлизхен, -
ведь они тут бедную землю изрезали, изрыли и исполосовали так, что во весь век
не заживет!"
Да с великой-то жалости возьми и намажь все колеи маслом,
чтобы колеса по ним мягче катились; а между тем как она над колеями нагибалась,
выкатилась у нее одна головка сыра из фартука и покатилась вниз по горе.
"Ну, нет, брат, - сказала Катерлизхен, - я раз-то взошла на гору, а из-за
тебя другой раз всходить на нее не стану; пусть другой сыр за ним скатится и
вернет его сюда".
Взяла она другую головку сыра и скатила ее вслед за первой.
Однако же сыры не возвращались к ней; тогда она и третий вслед за ними спустила
и подумала: "Может быть, они третьего поджидают и не хотят возвращаться
одни".
Но и три сыра не возвращались; тогда она решила:
"Видно, третий-то не нашел к ним дороги и заблудился на пути, пошлю-ка я и
четвертый за ними, пусть позовет их". Но и с четвертым то же случилось,
что и с третьим.
Тогда женушка рассердилась, швырнула под гору и пятую, и
шестую головку, так что у нее сыру уж и совсем не осталось.
Однако же она их некоторое время поджидала еще и
прислушивалась; но так как сыры не возвращались, она на них махнула рукой и
проворчала: "Вас хорошо бы за смертью посылать! Ждать вас не стану:
захотите и сами меня нагоните!"
Пошла Катерлизхен дальше и сошлась с мужем, который
остановился и поджидал ее, потому что ему есть захотелось. "Ну-ка, давай
сюда, что у тебя там есть в запасе!"
Та подала ему сухой хлеб. "А где же масло и сыр?"
- "Ах, муженек, маслом я колеи на дороге вымазала; а сыры наши скорехонько
вернутся: один у меня из рук выкатился, а другие я сама за ним вслед послала,
чтобы они его обратно привели". - "Ну, женушка, могла бы ты этого и
не делать! Эка, что выдумала - маслом дорогу смазывать, а сыры с горы
скатывать". - "Так-то так, муженек, да все ты же виноват, зачем не
предупредил меня".
Пришлось им обоим закусывать сухим хлебом; вот и сказал
Фридер: "Женушка, да заперла ли ты дом наш, как из него уходили?" -
"Нет, муженек, ты бы мне это сказать должен был". - "Ну, так
воротись же домой и сначала запри дверь, а потом уж и пойдем дальше; да кстати
уж и поесть чего-нибудь другого принеси, я буду тебя здесь поджидать".
Пошла Катерлизхен домой, да и думает: "Муженек хочет
чего-нибудь другого поесть, сыр да масло ему не по вкусу пришлись, так вот,
захвачу я для него из дому целый узел сушеных груш и кружку уксусу".
Затем она задвинула задвижкой дверь верхнего этажа в доме, а
нижнюю сняла с петель и с собой захватила, положив на плечи, а при этом
подумала, что коли дверь у ней под охраной будет, так и в дом никто войти не
сможет.
Не скоро дошла до места Катерлизхен и все думала:
"Пусть муженек-то тем временем отдохнет".
Когда же дошла она до Фридера, то сказала: "Вот тебе,
муженек, и дверь домовую принесла, на-ка, сторожи ее". - "Ах,
Господи, то-то умная у меня женушка! Нижнюю-то дверь с собой унесла, так что
каждому теперь в дом наш путь открытый, а в верхнем этаже задвижкой задвинула!
Ну, теперь уж поздно домой ворочаться; но уж если ты сюда дверь притащила, так
изволь же тащить ее на себе и дальше!" - "Пожалуй, дверь-то я и
понесу, муженек, а уж узел с сушеными грушами и кружку с уксусом мне нести
тяжело; я их на дверь повешу, пусть их дверь несет".
Вот они наконец и в лес вошли, стали искать плутовторговцев,
однако же не нашли.
Стало уже темнеть, и забрались они на дерево, предполагая
там переночевать. Но едва наверху уселись, как пришли под то дерево те самые
добрые молодцы, которые уносят с собою все, что само за ними идти не хочет, и
умеют разыскивать вещи прежде, чем они потеряются.
Сели они под деревом, на которое Фридер и Катерлизхен
залезли, развели огонь и собирались делить свою добычу. Фридер спустился с
дерева на другую сторону набрать каменьев, опять влез с ними на дерево и хотел
пришибить ими воров насмерть. Но ни один из его камней не попал в цель, и воры
стали говорить между собой: "Видно, скоро светать начнет, ветром стало
сбивать с елей шишки".
А Катерлизхен тем временем все еще держала дверь на плечах,
и так как ей было держать тяжело, то она и подумала, что это узел с грушами
дверь оттягивает, и сказала мужу: "Я узел с грушами сброшу". -
"Нет, женушка, теперь не бросай, а то по грушам и нас на дереве
разыщут". - "Нет, брошу, не могу, очень уж они меня тяготят". -
"Ну, так и делай, черт возьми!"
И посыпались груши сквозь ветви вниз, а те, что внизу
сидели, даже и внимания на них не обратили.
Немного спустя Катерлизхен, которая по-прежнему изнемогала
под тяжестью двери, сказала мужу: "Ах, муженек! Мне и уксус тоже надо
вылить".
- "Нет, женушка, не делай ты этого, а то они, пожалуй,
нас отыщут!" - "Ох, муженек, не могу: я должна его выплеснуть! Уж
очень он меня тяготит!" - "Ну, так выливай же, черт побери!"
Выплеснула она уксус и обрызгала внизу добрых молодцев.
Стали они друг с другом переговариваться, что роса, мол, падает.
Наконец-то Катерлизхен догадалась: "Да уж не дверь ли
это мне так оттягивает плечо? - и сказала мужу: - Муженек, я и дверь тоже скину
с плеч!" - "Как можно! Тогда нас сейчас же откроют!" - "Ах,
не могу! Очень она меня тяготит!" - "Да нет же, держи ее!" -
"Нет, никак не могу - оброню!" - "Ну, так вали же ее, нелегкая
ее побери!" - отвечал Фридер с досадой.
Дверь свалилась с дерева с шумом и грохотом, и воры под
деревом закричали: "Сам дьявол на нас валится с дерева!" - бросились
врассыпную и всю добычу покинули на месте.
Ранешенько утром, когда Фридер и Катерлизхен спустились с
дерева, они нашли под ним все свое золото и понесли его домой.
Два брата
Некогда жили-были два брата - бедный и богатый. Богатый был
золотых дел мастер и злойпрезлой; бедный только тем и питался, что метлы вязал,
но при этом был и добр, и честен.
У бедняка было двое деток - близнецы, похожие друг на друга,
что две капли воды. Эти мальчики частенько прихаживали в дом к богатому, и
иногда перепадало им в пищу кое-что из того, что там выбрасывалось.
Вот и случилось однажды, что бедняк пошел в лес за хворостом
и вдруг увидел птицу, совсем золотую да такую красивую, какой ему еще отродясь
не приходилось видеть. Поднял он камешек и швырнул в ту птицу, и попал в нее
очень удачно: упало от птицы на землю одно золотое перышко, а сама птица
улетела.
Поднял бедняк то перышко, принес его к своему брату, и тот,
посмотрев на перо, сказал: "Это чистое золото", - и дал ему за перо
хорошие деньги.
