Я очень хотела домашнего питомца: кошечку или собачку, чтобы водить на поводке. Раньше у меня были хомяки, я пыталась их водить на шлейке, но ошейник был больше, чем они.
Мама долго отказывала: «Тебе ещё рано, моя девочка. Собачка ведь живая, её надо кормить и на улицу по собачьим делам выводить несколько раз в день. А кто это будет делать? Мы с папой работаем допоздна».
Однажды я не выдержала и разрыдалась после очередного отказа:
– Это нечестно, нечестно! У всех ребят в классе есть братик или сестра, а я одна. Хочу тоже братика или сестру. А если нельзя, то давайте купим кошечку или собачку. Я хочу о ком-то заботиться!
Папа поддержал меня. И мама согласилась. Но поставила условие – вся забота о собаке лежит на мне.
Я спросила:
– Мамуля, а у тебя была в детстве собака?
– Да, пёс, его звали Трифон.
– А почему у тебя глаза грустные? Он уже умер?
– Да, умер. Трифон был мне как старший брат.
– Ой, расскажи про Трифона. Так интересно…
– В детстве я очень боялась животных. При виде кошки на улице я кричала «Боюсь-боюсь!» и разражалась отчаянным рёвом.
– Не может быть! Ты же у меня такая боевая!
– Представь себе, я была отчаянной трусихой. Однажды состоялся семейный совет. «Я не хочу, чтобы мой ребёнок рос таким трусом!» – заявила мама. И родители решили завести собаку. Тогда твоя бабушка поехала на Птичий рынок. Ходила по рядам, пока её не остановили два огромные янтарные глаза мохнатого пса. Вид у обладателя «говорящих глаз» был неважный – для «живости» продавцы облили его водой. Вот и лежал на земле маленький, тощенький чертёнок, с лапками-спичками и огромной, мощной головой. После покупки выяснилось, что задние лапы у него почти не двигались, были очень слабыми.
– Ой, а как же? Он потом не ходил? – опять не выдержала я, перебив маму.
– Ходил, всё в порядке, спас нашего Трифона мой отец, твой дедушка, врач. Рос он не по дням, а по часам и к году превратился в чудесного, огромного пса. С белоснежной длинной шерстью, чёрным блестящим носом и умнейшими янтарными глазами, которые редко можно было увидеть из-за чёлки. Вот посмотри его фотографии в детстве…
Но тогда, слегка ошарашенная его размерами, моя мама помчалась с ним в ветеринарную академию. Там седенький профессор в очках сказал ей: «Поздравляю вас, сударыня, вы стали обладательницей уникальной собаки – южнорусской овчарки. Это редкая и, увы, исчезающая порода. Замечательные пастухи. Когда-то они пасли стада на юге России. Сейчас остались единицы. Правда, держать их в черте города не разрешается. А у вашего пёсика ещё и чёрное нёбо, так что серьёзный вырастет товарищ».
– Нам повезло, что окружающие и соседи не знали, что это за порода, – иначе запросто могли потребовать его выселения, – продолжила мама. – Твоя бабушка всегда шутила, когда её спрашивали, что это за порода. Она отвечала: помесь белого медведя с обезьяной. Однажды я услышала, как соседка на лавочке около дома повторяла другой эту байку.
В Трифоне ощущалось врождённое чувство собственного достоинства. Недаром папа ласково называл его «Князенька», и Трифону это очень нравилось. Позднее узнали его родословную почти за двести лет. Отец нашего пёсика носил гордое имя Кудряш.
К сожалению, Трифон белоснежным оставался лишь первые пятнадцать минут после купания. А потом обязательно находил какую-нибудь лужу – грязнуля был изрядный. Он любил в жару лежать на воде, погружая только лапы и живот.
Когда он линял, по квартире летали белые шерстяные облачка. Однажды бабушка собрала их в мешочек и отдала прясть в какую-то новгородскую деревню. Потом нам прислали пряжу. Шерсть была удивительной: мягкая, пушистая, как мох. Отливала серебром на солнце. Её спряли в две нитки – потолще и потоньше. Они так и назывались: «Господин» и «Госпожа».
Как всякому породистому псу, Трифону надо было пройти обучение на тренажёрах на собачьей площадке. Но обучать его не пришлось – он с лёгкостью перемахнул один барьер, другой. Потом перепрыгнул забор, небрежно и грациозно прошёл по бревну. Конечно, ему всё сразу засчитали.
Конфуз случился во время сдачи зачёта по защитно-караульной службе. Тренер надел специальный халат, предложил спустить собаку с поводка и стал дразнить, махая широкими рукавами. Трифон должен был с лаем вцепиться в руку тренера. А он не стал тратить время на эти глупости и нацелился на незащищённый тренерский живот.
«Вашего пёсика мне учить нечему. Я такого умного ещё не встречал. Давайте вашу зачётку», – заявил тренер.
– Трифон был превосходным защитником. Мы с ним гуляли по утрам. Соседи называли меня «маленькой хозяйкой большой собаки».
– Ой, мама, я тоже хочу, чтобы меня так называли! – закричала я, не сдержав восхищения.
– Однажды Трифон потряс нас своей преданностью и храбростью, – продолжила мама. – Мы поехали с ним в лес. По дороге попалась компания нетрезвых грибников. Они стали обзывать нас и дразнить собаку. Между нами был реденький перелесок. Вдруг один из хулиганов стал истошно кричать, чтобы папа подозвал своего «бешеного пса». И было видно, что от страха он сразу протрезвел. Освободившись от нашего Трифона, обидчики быстро скрылись. А мы обратили внимание, что в густой шерсти на груди у Трифона застряли какие-то крупные металлические стержни. Оказалось, что в перелеске была натянута проволока, и пёс, защищая нас, пробил её грудью, ни на минуту не задумываясь!
– Ничего себе! Как я мечтаю о таком преданном друге!
– В нём было какое-то удивительное благородное отношение к пострадавшим и слабым. Однажды он увидел раненого голубя и очень аккуратно в пасти принёс и положил его к ногам папы. Как будто хотел сказать – полечите его.
– Вот это да! А он долго был с вами?
– Около четырнадцать лет. Ему с нами было нелегко. Для такой собаки гораздо полезнее носиться по полям и степям, пасти стада, отгонять волков. А вместо этого – небольшие площадки между домами и узкие домашние коридоры. Но он не жаловался, посвятив нам свою жизнь.
– Мама, я ещё больше захотела собачку. Когда мы поедем за ней?
– Только помни: «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил».
– Я всё поняла, мамочка. Обещаю заботиться о своём мохнатом друге.
Мой любимый ангел
Первым моим настоящим другом стала маленькая собачка – йоркширский терьер Джолька.
Мы купили её у одной женщины. В той квартире было не менее тридцати разных собак. Я хорошо помню, как отворилась дверь и Джоля сразу прыгнула мне на руки. Мама сказала, что она выбрала меня в хозяйки и что наша Джолька выросла в собачьем «Освенциме». Был такой лагерь смерти во время Второй мировой войны. За год она ни разу не выходила на улицу. И мы её спасли от такой «собачьей жизни», где не ласкали, плохо кормили, не выгуливали.
