Глава первая
В гостях у бога
— Ну что, парни, готовы к штурму Хары Березаити? — спросил Николай.
— Чего? — не понял Андрей.
— Хара Березаити. Так называли этот пик древние персы.
— А! «Хара» — это «гора»?
— В точку, — подтвердил Николай. — От той, что перед нами, произошли все прочие земные горы, а верхушка достигает мира Беспредельного Света, где проживает сам бог правды и добра… не помню имени. Язык сломаешь.
— Ахурамазда, — подсказал Борис. — А гора называлась Эльбурдж. Постепенно превратилась в Эльбрус.
— Все всегда во что-нибудь превращается, — философски заметил Андрей.
Их было трое. Друзья. Настоящие мужчины, которым долго бывает где-то под сорок или около сорока — уверенные в себе, сильные, надежные. Андрей Разин был чуть младше и, в отличие от двух остальных, не посвятил альпинизму всю свою сознательную жизнь, а был любителем… любителем острых ощущений. О роде своих занятий он говорил уклончиво: бизнес. Друзья не допытывались. Раз темнит, то, значит, так надо.
Они встретили Андрея на базе альпинистов и увели для акклиматизации на гору Виа-Тау. Высота четыре километра сто метров — в самый раз для новичка, который булинь толком завязать не умеет, не говоря уже о двойном булине с контролькой. Для Бориса и Николая — это плевое дело. Достанут из рюкзаков ворохи веревок и в два счета соорудят хоть «встречный узел», хоть «восьмерку», хоть что-нибудь еще похлеще. Неудивительно. Один инструктор, другой спасатель. Каждую осыпь знают, каждую ступень, тем более что многие их собственными руками прорублены.
Пока натаскивали Андрея, стояли лагерем в Зеленке — симпатичная такая лужайка посреди каменных гор и снежных вершин. Оттуда и двумя величавыми пиками Эльбруса полюбоваться можно, и у водопадика водой разжиться, и в ледниковом озере искупаться для поднятия жизненного тонуса. Мусора, правда, многовато, зато на одном склоне черники полно, ешь — не хочу. Андрей не хотел. Он за день тренировок так выматывался, что и на маленький бугорок вскарабкаться не мог. Друзьям что — они по камням как горные козлы скачут, а по вечерам еще и на гитаре бренчат или инструктаж проводят:
— Ты, Андрей, когда по леднику в «кошках» идешь, ноги пошире ставь, не то споткнешься или бахилы порвешь когтями…
— Когда через трещину прыгаешь, толкайся одной ногой, а приземляйся непременно на обе…
— Ледоруб с петли не снимай…
— Карабин два раза проверь, а лучше три…
— На вертикальной скале нужно копчиком балансировать: влево — вправо, влево — вправо…
— И на носочках тянись, на носочках…
Андрей старательно впитывал все эти премудрости. Погребальные камни с табличками, разбросанные там и сям, настраивали на серьезный лад. Николай по секрету сказал, что сейчас, когда на восхождения берут кого попало, с дешевым снаряжением, на каждой базе по двести покойников набирается в год. Не фронт, конечно. Хотя смотря какой, смотря какой…
— Спасаем, кого можем, но не всегда получается, — признался он. — Черт, знал бы кто, как надоело фарш с камней отскребать. Они же как малые дети, честное слово, лезут и срываются, лезут и срываются. А у нас вертолет на все Приэльбрусье один и зарплата с гулькин нос.
— Толпой идут, — кивнул Борис, — вразнобой, без опыта и понятия. Заплатил двести баксов, и ты уже альпинист. А карабинчик-то у тебя китайский, альпинист. И ледоруб из дешевого сплава. Тюк — и нет того ледоруба. А потом и тебя самого.
— Мрачная картина вырисовывается, — оценил Андрей. — Почему бы вам не бросить это дело и не податься в город?
— «Но спускаемся мы с покоренных вершин, — пропел Николай, — оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце…» Я, парни, так и сделаю. Ухожу.
— Ты что? — опешил Борис. — Рехнулся? Как же ты без…
Не договорив, он кивнул на сияющие пики за темными зубцами.
— У меня дочка родилась, ребята. Эльвира… Эльвира Николаевна, значит. От Светки-Лавины, помнишь, Боря, у меня с ней было? — Он повернулся к другу. — Они сейчас под Темногорском живут, рядом с тобой, кстати. — Николай посмотрел на Андрея. — Вот свожу тебя на Эльбрус и махну к ним. Так что это мое последнее восхождение.
— Как же так, — пробормотал Борис. — Почему раньше не сказал?
— А это что-нибудь изменило бы? Раньше, позже… Суть от этого не меняется. Решение принято, назад ходу нет. Меня ждут, Боря. Хоть кто-то ждет в этой жизни.
Больше к этой теме не возвращались, хотя было заметно, что она не дает покоя Борису. Он перестал балагурить и петь, замкнулся в себе и по большей части отмалчивался. Однако, когда подошли к подножью Эльбруса, приподнятое настроение вновь овладело им.
— Каждый раз, как первый, — произнес он, мечтательно улыбаясь. — Не то что с бабой, которую знаешь вдоль и поперек…
Это был камешек в огород Николая, который возразил:
— Женщину никогда до конца не узнаешь. Чудо природы. Если любишь. Было у меня со всякими по палаткам да за камнями, но Светка — она особенная. И дочка, опять же. Дело решенное.
— Да никто тебя не отговаривает, чудак-человек, — пожал плечами Борис. — Решил, ну и поезжай. Лично я здесь останусь. До самой смерти.
Он имел в виду, что надолго, а в душе Андрея что-то неприятно шевельнулось. Никто не знает, когда его смерть придет. И отмерять по ней свою жизнь глупо и опасно. Хотел Андрей поделиться этой мыслью с другом, но не решился, а потом и вовсе не до разговоров стало.
Когда он глядел на Эльбрус издали, ему казалось, что склоны Эльбруса совершенно пологи и взобраться туда будет не так уж сложно. Он ведь, как уже отмечалось, был новичком и понятия не имел о резких перепадах температуры, горной болезни, непроглядных туманах и внезапных порывах ветра, способных перевернуть трактор.
В креслице по канатной дороге до станции «Гарбаши» его не повезли, велели топать пешком, приноравливаясь к подъему.
— Мы не ищем легких путей, — сказал Николай. — Вперед и вверх!
Ну, попыхтели и поднялись почти на четыре километра. Приют представлял собой скопище огромных железнодорожных цистерн, в которых, надо полагать, перевозили мазут или какие-то другие нефтепродукты. Огромные бочки эти выкрасили красной краской, в торцах проделали отверстия для окон и дверей, внутри оборудовали спальные места, подвели электричество. Живи — не хочу. Правда, по причине снегопада в каждую бочку набилась уйма народу, и дышать стало нечем. Не диогены тут ночевали, ничего не попишешь.
— Воняет, как в бомжатнике, — пожаловался Андрей шепотом.
— Терпи, — посоветовал Борис. — Завтра будет свежего воздуха хоть отбавляй.
Андрей терпеть не стал, прихватил спальный мешок и незаметно выскользнул из бочки. Снаружи мело, но ему удалось найти сугроб, за которым почти не дуло. Спальник у него был арктический, выдерживал до минус тридцати. Нырнув внутрь, он мечтательно улыбнулся.
