— Золотые слова, — вздохнул Ясик. — Приезжай, покалякаем. Но денег не заплачу. Не люблю этого. Ты же у нас вроде как честная девушка. В референты метишь.
Пока он говорил, Мара еще несколько раз дернула штору, но безуспешно. К пузатому мужику на балконе присоединился еще один, маленький, и тоже закурил.
— Падлы, — прошипела Мара.
— Чего-чего? — насторожился Ясик.
Она опять дернула непослушную ткань. Карниз с ее стороны оторвался и косо рухнул на пол. Мужики засмеялись, комментируя происходящее.
— Что у тебя происходит? — спросил Ясик. — Шум какой-то. Ругаешься…
— Ремонт, — пояснила Мара. — Строители срач развели.
— Ремонт хуже войны. А строителей ненавижу.
— Я тоже. Вылупились, блин.
— На кого?
— На меня, на кого. Ждут распоряжений.
Мара наконец вытащила провод, но с места не сошла. Пусть смотрят и слюной исходят. Они в своих майках растянутых никогда таких девушек не имели и не поимеют.
— Так ты у нас деловая, — заключил Ясик. — Ну давай, подъезжай, деловая. Вискаря пару бутылок захвати. Хорошего, не фуфло какое-нибудь.
Денег у Мары было негусто. Если взять две бутылки дорогого виски, то потом неделю на молоке и хлопьях сидеть придется. С другой стороны, диета не повредит. Бока слегка обвисли.
— Договорились, — сказала она. — Только напомни, где поворачивать.
— Куда поворачивать? — удивился Ясик.
— Ну, к дому твоему, что за городом.
— Да я давно не за городом, а в нем самом. В Темногорске вашем вонючем. Застрял, понимаешь. Дела.
«Знаем мы твои дела, — подумала Мара. — Бухло да телки. И все на халяву».
— Так ты где? — спросила она, показала зрителям средний палец и вышла из зоны обзора.
— В отеле, — сонно ответил Ясик. — Четыреста двадцать четвертый номер… Нет, четыреста сорок второй, во.
— Так двадцать четвертый или сорок второй?
— Сорок второй, тебе русским языком сказано. Ты тупая?
Вот бы сказать ему «сам тупой», прибавить еще несколько характеристик и оборвать разговор. Но Мара не могла поступить так. Ясик был ее единственной надеждой. Только он мог подтвердить ее алиби. Провела с ним всю ночь, ни с каким Андреем никуда не ездила, так что отвяжитесь.
После увиденного сюжета о бандитской разборке, тревога занозой засела в сердце Мары. Они здорово подставились, когда отвезли того хмыря в больницу. Теперь их ищут, и еще неизвестно, кто найдет первый: полиция или братки. Второй вариант был пугающим. Из Андрея сделают козла отпущения, а из Мары — козу. Будет блеять на четвереньках, и это в лучшем случае. Нет, она не хотела становиться ни жертвой бандитских разборок, ни подозреваемой в соучастии в преступлении. Вот для чего ей так нужна была эта встреча с Ясиком. И ради этого можно было даже раскошелиться на дорогое пойло.
— Хорошо, — сказала Мара. — Я выезжаю.
— Нет, ты все-таки тупая, — с удовольствием констатировал Ясик. — Куда ты выезжаешь?
— Как куда? К тебе. Четыреста сорок второй номер.
— Но-омер, ха-ха. А отель? В какой отель?
— Черт, забыла. — Она нервно засмеялась. — Так какой отель?
— «Уайт Стар». — Подумав немного, Ясик добавил: — «Уайт Хорс».
— Так «стар» или «хорс»?
— Ох, ты и дура. «Уайт Стар» — это отель. «Уайт Хорс» — виски. Белая лошадь, значит. И-го-го! Три белых коня, эх, три белых коня…
Ясик заржал. Почти по-лошадиному.
В его номере было дымно и пахло давно пьющим немытым мужчиной. Он лежал на кое-как застланной кровати абсолютно голый, с мутным взглядом и волосатым животом, колышущимся при каждом движении. Окно было зашторено. Пол и тумбочка возле кровати были заставлены пустыми бутылками и объедками на одноразовых тарелках. По телевизору шел какой-то старый советский фильм.
— Табличка «донт дистьюрб» для кого вывешена? — прогудел он, прикрываясь ладонью. — Не беспокоить, значит. Ты чего вламываешься без спроса, тля? — Сфокусировав зрение, он крякнул и убрал руку с паха. — А, это ты, Мара. Мара-шмара. Вискарь принесла?
Вместо ответа она приподняла звякнувший пакет.
— Я окно приоткрою, ты не против?
— Против, — сказал Ясик. — Там шумно и солнце.
— А кондиционер? Жарко у тебя.
— Кондик тополиным пухом забит, говорят. Чистить надо, а мне в лом. Раздевайся, если жарко.
— Терпимо, — сказала Мара.
— Все равно раздевайся. Ты теперь у меня референт, верно? Ну, не стой столбом.
Поколебавшись, она подчинилась. Хотела сначала оставить трусы, но передумала. Они были новые, дорогие, а такие ублюдки, как Ясик, вечно норовят на тебе что-нибудь порвать. Им без этого драйва не хватает. Куражатся так.
К облегчению Мары, Ясик набросился не на нее, а на «Белую лошадь». Влил в себя целый стакан, постанывая, а потом только предложил гостье. Маре пить не хотелось, однако трезвой терпеть этого хама сил не было. К тому же это хоть как-то компенсировало часть затрат. Поэтому она тоже выпила. И тоже полный стакан. После чего находиться в загаженном вонючем помещении стало не так противно.
Они одновременно закурили.
— Ну, рассказывай, — предложил Ясик, отдуваясь. — Что в мире происходит, как вообще дела?
Но голова Мары была занята не мировыми событиями. Затянувшись, она осторожно выпустила дым к потолку и спросила:
— В преферанс больше не играешь?
— А тебе что? — удивился Ясик. — Хочешь пульку расписать? Слушай, а кто тебе фингал под глазом поставил?
Он не помнил! Это меняло дело. Теперь оставалось только вложить в его мозги правильные воспоминания. То есть нужные Маре.
— Ты и поставил, — сказала она. — Не помнишь, что ли?
— Я все всегда помню, — буркнул Ясик, наливая себе еще и садясь в позу йога, на которого он был совершенно не похож.
— Отдал меня этому придурку, а потом передумал и врезал ему от души. Ну и я под раздачу попала, ни за что ни про что, — пожаловалась Мара и тут же польстила Ясику: — Ох, и тяжелая у тебя рука. Я думала, он не встанет.
— Да, силой бог не обидел. — Сопя, Ясик выцедил половину порции и закурил. — И нрав у меня крутой бывает. Вон, с Венчиком поцапался, он трубку не берет теперь. Не помнишь, что у меня с ним вышло?
— Он тебя учить начал, — принялась импровизировать Мара. — Утром. Мы с тобой лежим в постели такие, а он вламывается такой и говорит, мол, все, хватит, пора завязывать. Ты его послал.
— Да?
— Ага. А потом я уехала. Часов девять было или десять.
— Помню, помню. А Веня что?
