— Я всех убью. Только я буду.
Дарбинян сел спиной к Кате и опустил голову, производя что-то похожее на мысленные заклинания. Через пару минут он повернулся и спросил:
— Давай еще? Я готов.
Он быстро восстанавливался. Если уж торопыга, то во всем.
— Что еще? — спросила Катя. — Ничего же не было.
— Сейчас будет, — пообещал Дарбинян и полез на нее.
На этот раз им был установлен своеобразный рекорд. Он продержался ровно десять минут. Катя его не отпустила. Обхватила руками и ногами и заставила продолжать двигаться, пока не получила свое.
— Ух-х… — прошептала она, дыша часто, как воробей. — Вот это да! Наконец-то.
— Я еще и не так могу, — похвастался Дарбинян.
— С кем это ты можешь? С кем у тебя было, а?
Спрашивая, Катя легонько ударяла его в волосатую грудь. На самом деле ей было все равно. Она не собиралась замуж за Дарбиняна. Просто сейчас с ним было хорошо, вот и все. Влюбленный, добрый, щедрый, чистоплотный. Чем не любовник?
— Ревнуешь? — засмеялся Дарбинян. — Ты меня ревнуешь!
— Еще чего! — фыркнула Катя. — Мне все равно.
Но ей было не все равно, она это сразу почувствовала. Как бы ни относилась она к Сереже Дарбиняну, ей хотелось, чтобы он любил только ее одну. Чувство собственничества распространялось также на остальных мужчин. Катя желала нравиться абсолютно всем, и чтобы право выбора существовало только у нее одной.
Они понежились еще немного на диване, то целуясь, то обнимаясь, то просто болтая о всякой всячине. Дарбинян признался, что у него было уже целых пять любовниц, причем одна вполне взрослая женщина.
— Преподавательница? — изумилась Катя.
— По английскому языку, — скромно уточнил он.
— Кто именно? Баскакова или Яровая? Погоди, я сейчас угадаю… Яровая слишком уж старая, ей все сорок, наверное. А Баскаковой ты зачет три раза пересдавал. Вот, значит, в чем дело! Это был только повод для свиданий!
— Нет, — возразил Дарбинян. — Свидания тут не при чем. Жанна… Жанна Муратовна хотела так подозрения от нас отвести.
— Дать понять, что ты не ее любимчик? — догадалась Катя.
— Ну да. А встречаемся мы не в институте.
— Так вы до сих пор встречаетесь?
— Что ты, что ты! — заторопился Дарбинян, взгляд которого заметался по комнате, как пойманная птица. — Это давно было. Еще во время зимней сессии.
— Врешь! — уверенно заявила Катя. — Ну ты и гад, Сережа. Выходит, ты с нами одновременно трахаешься? Сначала в нее свою штуковину вставляешь, потом в меня?
— Катенька! Катерина!
— Пусти! — сердито воскликнула она. — Мерзость какая.
Он обхватил ее поперек туловища, не позволяя встать. Она отчаянно вырывалась, работая локтями, которые куда-то попадали, вызывая болезненные возгласы Дарбиняна. В результате оба свалились на пол и немного покатались по ковру, что завершилось совершенно естественным и непринужденным соитием. Катя бессмысленно смотрела в журнальный столик, нависающий над ней, и ощущала восторг оттого, что вызывает такую страсть в окончательно расходившемся Дарбиняне. Когда он перестал рычать и дергаться, обмякнув рядом, она ревниво осведомилась:
— И как? Кто лучше? Я или она?
— Конечно ты! — воскликнул Дарбинян, стараясь придать своему голосу эмоциональность, которая в данный момент сменилась ленивой апатией.
— А у кого тело лучше?
— У тебя.
— А грудь?
Катя выгнула спину.
— У тебя, — повторил Дарбинян покорно.
— Тогда зачем тебе эта Баскакова? У нее целлюлит, небось, и бока висят. Признавайся, висят у нее бока?
— Да, — вздохнул он. — Немножечко.
— В таком случае ты просто дебил, Сережа! — заключила Катя. — Спутался с какой-то старой вешалкой с целлюлитом и обвисшими боками. А меня потерял. Я тоже себе кого-нибудь найду. И буду вас сравнивать.
— Даже не думай! — напружинился Дарбинян. — Убью!
Катя счастливо рассмеялась и хотела подразнить его еще немного, когда в ее сумке зажужжал шмелем мобильник. Номер был незнакомый.
— Да? — настороженно произнесла она.
— Екатерина Валерьевна? — спросил мужской голос.
Дарбинян сидел рядом и вытягивал шею, пытаясь расслышать, о чем идет речь.
— Я, — подтвердила Катя и, сама не зная почему, покрылась гусиной кожей.
— Вам звонят из больницы, — продолжал мужчина. — Не волнуйтесь, пожалуйста. Но ваш брат… У вас ведь есть брат?
— Да, — пролепетала она.
— Андрей Валерьевич Разин?
— Д. Д… Да.
— Он попал в аварию, — сказал мужчина. — В настоящее время находится без сознания.
— Где? — тонко выкрикнула Катя.
Ей представился окровавленный, перебинтованный брат, опутанный проводками капельниц. Рядом таинственный монитор с пульсирующей точкой. Потом: пик, и точка угасает. Экран становится абсолютно, непроницаемо черным.
— Это Обручевская районная больница, — прозвучало в телефонной трубке. — Вы ведь в Темногорске живете? От вас примерно пятнадцать километров на север. Сориентируетесь по карте. К сожалению, ваш брат не подлежит транспортировке. Внутреннее кровоизлияние и… В общем, он очень просил вас приехать, пока… Гм. И еще об одном просил.
— О чем? — спросила Катя упавшим голосом.
— Чтобы вы пока не сообщали родителям. Может быть, все обойдется, так зачем волновать их понапрасну?
— Я выезжаю.
— Номер больницы, — подсказал Дарбинян шепотом. — Чтобы в навигатор забить.
— Номер больницы, — повторила Катя механически. — Чтобы в навигатор забить.
Запомнив номер, она посидела немного неподвижно, а потом жалобно призналась:
— Все. Забыла. Из головы вылетело.
— Я слышал, — успокоил ее Дарбинян. — Шестьдесят четыре. Одевайся, поехали.
— Да.
Катя встала и зачем-то нажала вызов Андрея. Он, разумеется, не ответил.
— Абонент недоступен, — пробормотала она.
— Поехали, поехали, — торопил ее Дарбинян. — Стой! А одежда?
Катя вернулась и стала одеваться, то роняя вещи, то натягивая их задом наперед. Она была совершенно выбита из колеи. Страшная новость обрушилась на нее как гром среди ясного неба. Больше всего Катя боялась даже не за брата, а за родителей. Как переживут они, если, не приведи господь, с Андреем случится страшное?
— Гоняет на своей «ауди» дурацкой, — прошипела Катя с укором.
— Что? — не понял Сережа Дарбинян.
