Что такое таучинский групповой брак, Кирилл знал по литературе. Не имея собственной жены (для обмена), вступить в него довольно сложно, так что предложение выглядело очень даже привлекательно. Вот если бы и жена выглядела так же... Хозяин, похоже, прочитал мысли гостя:
— Она молода и красива. Скажу сыну, и он приведёт её.
— В смысле?!
— Ну... — замялся хозяин. — Она у стада... Нгауч приведёт её!
Это была закавыка. Зимний выпас оленей не очень труден — не то что летом. В хорошем месте большое стадо может неделями находиться под надзором подростков и одного-двух взрослых пастухов. Что же там делает женщина?! У жены хозяина шатра дел всегда выше головы и в стойбище. Тем более что небогатые люди берут вторую жену, лишь когда первая совсем состарится.
— Не надо никого приводить! — сказал Кирилл и поднялся, стряхивая с одежды волосы. — Я сам схожу к стаду и посмотрю на неё. Она ведь может и не захотеть меня, правда?
— Правда, — вздохнул таучин. — Луноликая всё может.
— Её так зовут?
— Ага. Это наследственное имя. Так звали её мать, бабку и, наверное, мать бабки. Она, как и ты, из береговых, а они — большие чудаки.
«Если понимать данное имя буквально, то оно означает „ликом подобная Луне“, — озадаченно размышлял Кирилл. — Проблема в том, что для таучинов, кажется, данное ночное светило обладает множеством форм — от полной (круглой), что символизирует изобилие, довольство и радость (но и старость, приближение конца жизни в „нижней“ тундре), до совсем узенькой ущербной, что означает скудость, бедность, голод (но и молодость, обилие надежд на «светлое» будущее). В общем, в русском понимании „Луноликая“ как бы обозначает круглолицую особь, а в таучинском — м-м-м...»
Кирилл порылся в памяти и пришёл к выводу, что перевести данную идиому проще всего словосочетанием «многоликая» или, лучше, «двуликая». Выбирать, однако, не приходилось, и он кивнул:
— Ладно. Расскажи мне, как быстрее пройти к стаду.
Надо сказать, что Кирилл, соглашаясь на приобретение (временное, конечно) женщины, меньше всего думал о сексе. Точнее, вообще о нём не думал. Просто он много лет собирал информацию о таучинах и прекрасно понимал, что без женщины в тундре нельзя. Взрослый мужчина, не имеющий жены, обречён питаться «сырьём» и всухомятку, ночевать под открытым небом или пользоваться чьим-то гостеприимством. Не дай Бог, кто-то увидит, что мужчина сам (!) варит себе мясо или обустраивает жильё — засмеют и уважать перестанут. «Групповой брак в своих бесчисленных вариантах широко распространён у „первобытных” народов. У таучинов он имел форму временного обмена жёнами, причём исключительно с их согласия. Это довольно пикантная деталь, поскольку в целом жёны кочевников имели лишь два права — рожать детей и работать от сна и до сна. А летом, при дефиците рабсилы — и без сна».
Перед прогулкой Кирилл зашёл в «передовой» шатёр и сменил ботинки на всепогодные «вездеходы», набил карман патронами. Ружьё из чехла вынимать не стал, дабы не смущать публику видом экзотического предмета.
Как оказалось, стадо находится буквально в двух шагах от стойбища — километров пять-семь, не больше. Кирилл поднялся на вершину пологого холма, увидел животных и слегка растерялся: «Ну, олени... Ну, пасутся... Держатся плотной кучкой — в ширину километр и в длину полтора. Вон вроде бы пастух на нартах — вдали. А вон другой — ничуть не ближе. И что? Покричать, ручкой помахать: двигай, мол, сюда? Или подойти самому? Так ведь они на месте не стоят — пока дойдёшь... Исключительно дурацкое положение!»
Он не придумал ничего лучше, чем просто спуститься вниз. При приближении человека животные, не переставая ковыряться копытами в снегу, подались в стороны. Кирилл направился туда, где видел ближайшего пастуха. Небольшая группа оленей — голов шесть — пропуская его, оказалась в устье пологого распадка. Место, похоже, им понравилось, и они двинулись прочь от стада. Кирилл подумал, что это, наверное, неправильно и надо бы их вернуть. С этой благой целью он пошёл следом, но эффект получился обратным желаемому — олени начали живее перебирать ногами, обогнать и завернуть их не было никакой возможности. Что делать?
Упряжка возникла как чёртик из коробочки — выскочила из-за перегиба склона и помчалась наперерез оленям. Каюр не сидел на нарте, а бежал рядом, держась за дугу. Свободной рукой он раскручивал над головой бухту тонкой ремённой верёвки и кричал, точнее почти визжал:
— Эн-хой! Хой! Паг-паги!!
Олени задумчиво посмотрели на него, развернулись и не спеша потрусили обратно к стаду. Огибая Кирилла, они косились на чужака с явным неодобрением.
Солнце било в глаза, так что рассмотреть пастуха Кирилл смог, лишь когда тот, оставив упряжку на склоне, подошёл и остановился в двух шагах от него. Прокалённое солнцем и ветром тёмное, почти бурое лицо, едва намеченные пригубные складки, широкие густые брови и ни малейших признаков бороды или усов. Довольно высокий, хрипловатый и властный голос:
— Ты зачем моих оленей пугаешь?!
Кирилл оторопел: от этого человека на него прямо-таки плеснуло чем-то нематериальным... Биоэнергетической волной, что ли?! В общем, одновременно и с равной силой захотелось начать извиняться или полезть в драку.
— Что, язык потерял? — снисходительно улыбнулся туземец. Он откинул с головы капюшон и...
И Кирилл вдруг понял, что это — женщина.
Причём молодая.
Красивая.
Ну просто, ослепительно красивая — глаз не оторвать!
Как он сразу-то не разглядел?!
— Ты откуда взялся? — строго поинтересовалась туземка. — Почему такой худой? Голодный, да?
Мгновение — и юная красотка исчезла. На Кирилла теперь смотрела суровая женщина средних лет — этакая мать-хозяйка. В её словах прозвучала не насмешка, а озабоченность, причём такая искренняя, что... Что у аспиранта аж озноб пробежал вдоль хребта: ТАК спросить могла, наверное, только мама... Немедленно захотелось честно пожаловаться на всё «хорошее», что случилось с ним за последнее время, и почему-то возникла уверенность, что она поймёт, пожалеет, и это будет совсем не стыдно.
— Хочешь, я угадаю, как тебя зовут? — собрался наконец с силами Кирилл.
— Хочу! — кивнула туземка, тряхнув косами. Она вновь сделалась молодой и красивой.
— Ты — Луноликая!
— Ага, — блеснули в улыбке белые зубы. — А ты?
— Я — Кирилл.
— Ки-рилл? Смешное имя! А зачем пришёл?
Вопрос поставил собеседника в тупик: с красивой девушкой можно и нужно любезничать, но в этих чертах проступала суровая взрослая тётка, которую молодой парень уж никак не может воспринять в качестве потенциальной сексуальной партнёрши. Кирилл зажмурился и потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения. Не избавился и решил сказать правду:
— За тобой.
— Это как?
