В нескольких метрах правее довольно крупная льдина зацепилась за край припая и почти остановилась, затормозив движение шуги. Перед ней пучилась груда ледового крошева, а позади образовалась этакая «тень», в которой льда было очень мало — почти открытая вода. Её совсем немного, но она-то и отделяла путника от «большой земли».
Кирилл замер на месте, и ноги его почти сразу начали погружаться. «Стоять нельзя — если снегоступы завалит ледовой крошкой, их будет не выдернуть! — мгновенно сообразил учёный. — Ломануться вперёд и схватиться за палку? Но я просто сдёрну в воду и Вэнгыта, и Лу — держаться на льду им не за что! Значит, надо назад!»
План действий созрел мгновенно: «Да-да, назад, но не далеко — всего на несколько метров! А потом взять правее — туда, где застряла льдина. И через неё на припай!»
Решение было бы правильным. Может быть, даже единственно правильным. Если бы...
Кирилл повернулся градусов на 120 и двинулся навстречу медленно ползущему льду. Краем глаза он увидел, как в шугу затягивает лежащую без движения тушу нерпы. «До льдины доберусь и выдерну! — мелькнула мысль. — Или уж чёрт с ней — пусть пропадает?»
Это оказалось ошибкой. Последний шаг сделать Кирилл не смог — что-то бесцеремонно и мощно рвануло его назад. Опорная нога подвернулась, вторая тоже утратила опору, и учёный повалился на спину. Ещё далеко не всё было потеряно, и он попытался перевернуться, чтобы встать, но неумолимая сила вдавливала тело в ледовую кашу. «Нерпа! — догадался охотник. — Тянет меня как якорь! Она уже, наверное, подо льдом и её волочёт течением! Лямка! Нужно скинуть лямку...»
Ничего не вышло — ремень оказался слишком сильно натянут. А потом руки, ноги, да и всё тело утратили способность двигаться, свет померк.
Под одежду пошла вода.
Шипение, треск, скрежет льда сделались оглушительными и заполнили весь мир. Кирилл приподнял голову, лицо освободилось, и он крикнул. Или только хотел, потому что рот сразу же наполнился горько-солёной водой и ледяным крошевом. Кирилл их выплюнул и попытался вдохнуть воздух для нового крика. Но вместо воздуха вокруг были вода и лёд. Это месиво попало в лёгкие, и начались спазмы. А потом судороги...
Мелькнула последняя, наверное, мысль, что сейчас эти ослепительные вспышки кончатся и будет хорошо и покойно — не может же такой кошмар продолжаться вечно?!
Оказалось, что может. Облегчения смерти всё не наступало. Судороги, кашель, рвущий лёгкие, — скорее бы!
В какой-то момент Кирилл почувствовал, что руки и ноги его свободны. Это означало, конечно, что он оказался в воде под тымэгыном. Только здесь почему-то было светло...
А судороги всё не прекращались — наверное, из-за того, что в лёгкие всё-таки попадал воздух. Откуда, чёрт побери, ему тут взяться?!
Мучительно и медленно — целую вечность спустя — всё утряслось, всё встало на свои места. Оказалось, что Кирилл не плавает в тёмной бездне подо льдом, а лежит на нём. Вспышки в глазах происходят оттого, что он поднимает веки и видит отражённый снегом свет солнца, готового вот-вот скрыться за скалистой грядой. А вокруг стоят охотники и неспешно обмениваются мнениями по поводу того, что бы всё это значило, к добру это или к худу.
— Х-холодно! — прохрипел учёный.
— Ну, так вставай! — спокойно сказал Вэнгыт и протянул руку. — Беги скорее домой, а то кишки к спине примёрзнут.
Как выяснилось потом из расспросов, Кирилла вместе с нерпой благополучно затянуло в шугу — у самого припая на глазах доброго десятка зрителей. Дело было, конечно, безнадёжное — тымэгын решил взять себе охотника, а это его законное право. Супруга несчастного данное право решила оспорить и, перепрыгнув на льдину, принялась орудовать своим багром в шуге. Она умудрилась зацепить ремень, который связывал охотника с добычей, и выбраться с ним на припай. Там она принялась вопить, созывая людей на помощь. Люди очень уважали природные (вполне одушевлённые!) силы, но, в целом, не считали большим грехом противостоять им, поступать вопреки их желаниям — помощь была оказана. Ужасно обидно, но Кирилл вспомнил, что читал подобную историю в одном из рассказов В. В. Леонтьева — вот если бы он вспомнил тот сюжет раньше!
Жителям посёлка данное событие обеспечило обильную пищу для пересудов. С одной стороны, «новый» человек не смог понравиться местному тымэгыну, что говорит не в его пользу. С другой стороны, тымэгын его вернул, не лишив даже законной добычи, а это большой «плюс». На следующий день после спасения охотника испортилась погода — поднялся «плохой» ветер. Мужчины по очереди стучали в свои семейные бубны и уговаривали его утихнуть, но стихия не обращала на них внимания. Это однозначно свидетельствовало, что спасали новичка напрасно. Но с другой стороны, когда очередь камлать дошла до самого спасённого (Кирилл фальшиво спел по-английски несколько песен ансамбля «Битлз»), ветер явно начал стихать, а к утру и вовсе угомонился. Это был, конечно, «плюс», но следом ударил мороз — он словно позабыл, что зима кончилась. Резкое похолодание никого не обрадовало, но его результаты оказались скорее хорошими, чем плохими: прибрежное течение куда-то делось, припай сомкнулся с ледяными полями, от тымэгына остался лишь извилистый неровный вал торосов.
За всеми этими делами Кирилл совсем позабыл, что от купания в ледяной воде можно простудиться. Когда же он вспомнил об этом, было, наверное, уже поздно — даже приличного насморка не получилось. Его приключения, однако, на этом не кончились — их продолжение последовало, и довольно скоро.
На очередных посиделках в шатре Чаяка хозяин произнёс несколько длинных, запутанных фраз, полных каких-то намёков и аллегорий. Судя по реакции слушателей, эти фразы предназначались для Кирилла, но были понятны всем, кроме него. Немедленной реакции не требовалось, и учёный взял тайм-аут — изобразил полное понимание и обещал подумать над ответом. Смысл этого «наезда» вроде бы заключался в том, что сам Кирилл (или люди посёлка из-за него?) совершил нечто двусмысленное. Можно, конечно, оставить всё как есть, но не захочет ли «друг Кирь» избавить людей от проверки на собственной шкуре (а также на шкурах жён и детей своих), к чему всё это приведёт? Пока учёный думал, присутствующие принялись вспоминать былые катаклизмы: ураганы, бураны, запредельные морозы, «недоход» морского зверя и, как следствие, поголовно вымершие или покинутые жителями селения.
«Первобытное мышление, — мрачно размышлял Кирилл. — Истыканный гарпунами кит может тихо умереть, а может лёгким взмахом хвоста отправить на дно охотников. От чего это зависит? От воли духов, конечно, от того, насколько «правильно» люди живут и исполняют обряды. Что в данном случае требуется от меня — без бутылки не понять. Но «изгонять из племени» вроде бы не собираются. Тогда что? Луноликая, наверное, объяснит — как же хорошо, что она есть!»
Отсидев положенное на «тусовке», Кирилл, придерживая руками раздутый живот, побрёл к «своему» шатру. В процессе передвижения он пытался сформулировать вопросы, на которые хотел получить ответы. Вроде бы сформулировал, но...