В целом, Кириллу было не до исследований. Но бывали часы или минуты просветлений, когда он приходил в себя и (по старой привычке) начинал задавать спутнице «философские» вопросы. Как это ни странно, но часто он получал вполне внятные ответы.
Ситуация вырисовывалась примерно такая. Отёл и летний выпас вполне можно пустить на самотёк — просто контролировать стадо, чтоб оно не разбежалось или не смешалось с соседским. При благоприятных условиях поголовье немного увеличится, при плохих останется прежним или уменьшится — на всё воля духов. Приложение специальных усилий при проведении «отельной кампании» даёт взрывной эффект увеличения численности животных, но прилагать эти усилия желающих находится не много. Для взрослого мужчины-воина главное — это престиж, уважение ближних и дальних. Добиться его собственным трудом — не самый почётный способ. Гораздо лучше — отбить, захватить оленей у врагов. Или выменять их на другую военную добычу...
Всё это Кирилл уяснил не сразу. А в начале оказалось, что все вот эти животные — обвешанные клочьями линяющей шерсти, рогатые и безрогие, с раздутыми животами или без оных, голенастые, пугливые и совершенно не изящные — все они, бродящие по склонам вот этой долины — находятся под его опекой. И прекрасно без неё могут обойтись — вон те уже перевалили на ту сторону склона, где, наверное, чуть гуще молодая трава на проталине. А вот эти трое намылились в распадок — там зеленеют заросли полярной берёзы со свежими листьями. Те и эти уйдут — ищи их потом. Нужно вскочить, добежать, преградить путь. Тогда они повернут обратно. И останутся под властью человека — до следующего повода уйти в сторону. А он найдётся очень скоро. Как же можно контролировать полудикое стадо в несколько сотен голов без собак, без верховых лошадей, без изгородей, без... Можно! Можно, если не спать, не есть, не уставать — если жить на бегу...
И всё это не на асфальте — на кочке или на талом снегу. К исходу третьих суток голеностопные суставы у Кирилла распухли так, что снять обувь стало невозможно. Он, собственно говоря, и не пытался. Состояние «я больше не могу» периодически возникало лишь вначале. Как и приступы лютой ненависти к оленям. Потом оно сменилось отупением. И жаждой — постоянной и неразлучной, как боль в ногах. А ещё было страшно заснуть — он знал, что проснётся не скоро. И тогда все муки окажутся напрасными — Лу одной не удержать стадо.
Женщина, похоже, выполняла работу за двоих-троих. Трудно даже представить, сколько километров она пробегала за день. Это, кстати, было одним из немногих стимулов, заставлявших Кирилла держаться любой ценой, — он не мог допустить сокращения контролируемого им участка «периметра». Это означало бы увеличение нагрузки на напарницу. Кроме прочего, на нём лежала обязанность ежедневно перетаскивать весь немудрёный скарб вслед за переместившимся стадом. Луноликая не жаловалась, хотя щёки её втянулись, а лицо совсем побурело от загара. Когда припекало солнце, она бегала по тундре полуголой, и Кирилл даже в своём почти бредовом состоянии ужасался: от былых округлостей не осталось и следа — скелет, обвитый жилами и мышцами, обтянутый обожжённой на солнце кожей. В моменты коротких передышек она заставляла Кирилла жевать и глотать какую-то дрянь — вероятно, мясо погибших телят. Женщина говорила, что есть нужно, но он хотел лишь пить и спать...
Сколько времени продолжался этот медленный поход, этот бесконечный кошмар, Кирилл не знал. Краем сознания фиксировал только, что движутся они в сторону побережья, и сопки вокруг становятся реже и ниже. Близость океана чувствовалась всё сильнее — с той стороны часто стал дуть холодный и мощный ветер. Большинство важенок отелилось, но людям легче не стало — наступила очередь нетелей. Рожающие в первый раз самки более пугливы, они чаще бросают телят, да и сами телята слабее и требуют большего ухода...
Количество рождений постепенно сокращалось, и наконец настал день, когда Кирилл не увидел ни одного новорождённого — возможно, впрочем, он просто прозевал одного-двух. И что теперь? Радоваться он не торопился...
Подозрение оправдалось — его ждали новые испытания. Стадо нужно было перевести в район летних пастбищ. Луноликая объяснила: по пути телята будут гибнуть по любому поводу и без повода. Количество смертей сократить можно и нужно — иначе для чего старались?! А зачем куда-то идти, ведь здесь для оленей достаточно корма? Идти НАДО, потому что скоро наступит ЛЕТО. Кириллу показалось, что этим таучинским словом напарница обозначила настоящий кошмар, по сравнению с которым всё предыдущее было «цветочками».
Тем не менее по окончании отёла некоторое облегчение всё-таки наступило. Кирилл стал более осознанно относиться к действительности и попытался выяснить, что же им предстоит в ближайшем будущем. Выяснил: когда окончательно растает снег, появятся насекомые — оводы и комары. Олени почти беззащитны перед ними, особенно в период линьки. Спасение приносит лишь холодная погода или ветер. Если ни того, ни другого нет, животным остаётся лишь бег. Под контролем людей это должен быть бег по кругу. В благоприятный год — при хороших погодных условиях — оленята успевают достаточно окрепнуть, чтобы пережить это время. Перед его началом важенок можно будет объединить с неплодовой частью стада.
Однажды на подходе к своей стоянке Кирилл почувствовал запах дыма. Это было странно — костёр они не разводили уже давно. Потом к запаху дыма прибавился слабый аромат варящегося мяса (не оленьего!), и аспирант чуть не захлебнулся слюной. У костерка возле растянутого на подпорках полога копошились люди. «Смена пришла!» — догадался Кирилл и испытал момент почти полного счастья.
Как оказалось, это прибыли Вэнгыт и зять Чаяка, а также один из пастухов, которые когда-то (бесконечно давно!) угнали прочь неплодовую часть стада. Для долгих посиделок времени не было (оленей много, а людей — мало!), поэтому суть вопроса прояснилась достаточно быстро:
— Где и когда будем соединять стада?
— Где лучше, там и будем! — высказал своё мнение Кирилл.
— Да, конечно, — согласились с ним. — А как поступим осенью с приплодом, с телятами?
— Не пристало мне думать о таких мелочах, — отреагировал аспирант. — Говорите об этом с моей женой!
Ответ понравился лишь Вэнгыту, остальные же высказались в том смысле, что договариваться с Луноликой крайне трудно — по части материальных ценностей она хуже Чаяка. Кстати, о Чаяке...
Вот тут-то — как бы между делом — Кириллу и объяснили причину появления «смены». Специально облегчать пастушескую жизнь новичка никто, конечно, не собирался, просто «сильный» человек Чаяк захотел его видеть. Причём не где-нибудь, а в посёлке. Насчёт «жены» пожеланий высказано не было, но всякому ясно, что он должен взять её с собой.
Путь до посёлка занял два дня — пешком, всё по той же кочке. Только Кирилл теперь почти отдыхал: делать ничего не надо — иди себе да иди.
В посёлке Луноликая немедленно погрузилась в работу — прямо в день прибытия. Мать и соседки отнеслись к ней так, словно она ходила на соседнюю сопку поесть ягод и теперь вернулась — отдохнувшая и полная сил. А занятий у женщин было полно — возня со шкурами, сушка добытого мяса. Впрочем, то, что творилось на вешалах, назвать сушкой было нельзя — опарышей под кусками китового и моржового мяса можно было собирать горстями. Кирилл побывал там один раз и больше старался не приближаться.
