На побережье наступила весна. Или, может быть, даже лето. В прилегающей тундре снег стремительно исчезал, превращаясь в ручьи, речки и целые озёра талой воды. Там, где грунт обнажался, если это был не сплошной камень, немедленно появлялась зелень. Дети и женщины выкапывали оттаявшие корешки, собирали с низкорослых кустиков почки и едва проклюнувшиеся листья. Километрах в двух восточнее посёлка на скалах начал формироваться птичий базар.
В этом празднике жизни, естественно, присутствовала и ложка дёгтя — размером с бочку. Не слишком чистый снег вокруг жилищ стаял значительно быстрее, чем в тундре. В итоге на поверхности оказалось всё то, что в этом снегу накопилось за долгую зиму. А именно: кухонные отбросы, продукты жизнедеятельности людей и собак. Никаких помойных ям у жителей в заводе не имелось, а справлять нужду в сторонке обязательным считалось лишь для взрослых, да и то только в хорошую погоду. Кочевникам в данном отношении проще... В этой связи большинство семейств занялось оборудованием летних жилищ — шатров облегчённого типа на менее загаженных местах.
Конечно же, появились мухи и сделали жизнь значительно веселее. Они атаковали любой кусок мяса с яростью оголодавших тигров, но это никого не смущало — облепленный отложенными яйцами продукт преспокойно отправлялся в котёл или употреблялся сырым.
А ещё из небытия возникли комары. Причём не те милые букашки, которые тревожат дачников подмосковными вечерами. Эти были иными — Кирилл прозвал их «морскими волками». По-видимому, данная разновидность кровососов приспособилась к жизни на побережье, где постоянно дуют ветра. Были они раза в два крупнее обычных и в «тельняшках» — с полосами на туловище и ногах. Стаи их были относительно немногочисленны, но они упорно клубились в каждой ветровой «тени» — даже за спиной человека, идущего против ветра. И не дай Бог в подобной ситуации остановиться и повернуться к ним лицом — от укуса мускулистого полосатого монстра только что искры из глаз не сыпались!
Летом в высоких широтах понятия «день» и «ночь» условны. Они годятся лишь для тех, у кого есть часы. У Кирилла их не было, а физиологические ритмы давно сбились и перепутались. Ему казалось, что в посёлок они прибыли скорее вечером, чем утром, — можно отдохнуть и поспать. Тем не менее ему передали, что в «переднем» жилище собираются «посиделки», на которых его хотят видеть. Это, конечно, не приказ, а лишь пожелание, но... Но как-то ненавязчиво гонцы дали понять, что Кирилл хоть и великий воин, но всё ещё является членом подчинённой (кормимой, не «передней»!) семьи, а это... В общем, отказываться неприлично.
Такой расклад Кириллу не понравился, но максимум того, что он решил себе позволить, это явиться после того, как все гости уже набьют деликатесами свои бездонные желудки. Ничего от этого он не выиграл — прозвучала пара окриков, и женщины подали новые порции полусырого мяса — в честь опоздавшего. Присутствующие принялись за это мясо с огромным воодушевлением, а Кирилл вяло подумал, что такой разврат пора кончать — почему он должен идти на поводу у этих грязных дикарей?! В конце концов, он и сам сто лет не мылся!
Примерно в этом смысле учёный и выразился, выслушав иносказательные (но вполне ясные!) упрёки Чаяка за опоздание. Похоже, он угодил в яблочко: на присутствующих произвёл впечатление тот факт, что молодой воин Кирь не собирается ходить «на цирлах» перед крутым и хвастливым Чаяком. Дальше разговор пошёл на равных — обиженный Чаяк посопел-посопел, да и смирился с реальностью.
Причиной столь экстренного собрания «сильных» людей посёлка являлось следующее. Несколько семей кочевых таучинов позарились на пустующие много лет пастбища близ устья реки Коймы. Когда сошёл лёд, к ним приплыли менгиты на своих деревянных байдарах. Общение началось мирно, но быстро переросло в некий конфликт. Неясно, дошло ли дело до смертоубийства, но в итоге Мэгый — самый авторитетный воин тамошних таучинов — оказался... Ну, не совсем в гостях и не совсем в плену — серьёзные воины, как известно, в плен не сдаются... В общем, оказался он у менгитов. Теперь русские предлагают таучинам «дружить» — чтобы, значит, с Мэгыем ничего дурного не случилось. А «другом» менгитов можно стать, если признать себя рабом их далёкого владыки и что-нибудь ему дать — лучше всего шкурки, которые женщины используют для украшения своих одежд. Нашлись даже люди из мавчувенов, которые, рискуя своими погаными жизнями, разнесли эту весть по посёлкам и стойбищам таучинов. «Настоящие люди», конечно, откликнулись. Не то чтобы всем было жалко Мэгыя — делов-то! — но ситуация получилась какой-то несообразной, требующей разбирательства — гуманитарного или военного. Последнее многих вполне устраивало, поскольку летом принято совершать военные походы по воде. Плавания на восток через пролив в последние годы успеха не приносят: сражаться приходится много, а грузить добычи — мало, так почему бы не заняться спасением попавшего в беду таучина? Менгиты, конечно, — грозные противники, но они чужие всем людям и при этом обладают большими богатствами. В общем, обычное ополчение, которое летом плавало на соседний материк грабить тамошних жителей, в этом году решило отправиться в другую сторону — якобы на выручку Мэгыю. Очень скоро — через день-два — флотилия будет возле посёлка, так что надо готовиться!
Таучинская армада появилась даже раньше, чем её ждали. Она состояла из более чем двух десятков байдар на 30-40 человек каждая, и это не считая более мелких лодок! Прибывшие вытащили суда на берег и отправились в гости, но, к счастью, не все, а лишь те, кто имел здесь друзей или родственников.
Кирилл оказался чуть ли не в центре внимания — он успел сделаться известным на побережье как прекрасный копейщик, как победитель (убиватель!) менгитов, как человек, в руках которого говорит «огненный гром»! Кроме того, он привёл на летние пастбища массу здоровых телят! Откуда народ узнал о результатах «отельной кампании», осталось неясным, а всё остальное было понятно: рассказывая байки о своём новом «друге», Чаяк нарабатывал себе дополнительный авторитет. С одной стороны, учёному это было лестно, но — с другой — получалось, что отказаться от участия в походе он никоим образом не может — народ не поймёт.
Больше всего Кирилла удивило отсутствие у данного войска командира или предводителя. Здесь были люди из десятка прибрежных посёлков и их друзья-родственники из тундры. В каждой группе выделялись два-три наиболее авторитетных воина, которые вели себя вполне независимо от других. Общие же решения принимались в результате переговоров и обсуждений, до которых таучины большие охотники, особенно при наличии обильной «чужой» еды. В общем, затягивать пребывание армады возле посёлка было нельзя — такое количество гостей способно за несколько дней уничтожить все запасы продовольствия. Кирилл даже не успел выучить наизусть имена, биографии, роль и значение главных участников, как оказался вторым правым гребцом на одной из «передовых» байдар. Чаяк же с гордым видом восседал на корме у руля — это было его право, поскольку он считался хозяином судна.
Ночи были светлыми, и при отсутствии удобных мест для высадки движение продолжалось круглые сутки. Примерно половину времени удавалось идти под парусом — четырёхугольным куском замши, поднимаемым на кривоватой мачте в центре байдары. При встречном или боковом ветре лавировать с такой оснасткой судно не могло, так что приходилось парус убирать и работать вёслами. Как-то раз флотилия чуть не попала в приличный шторм, однако опытные мореходы по каким-то признакам вычислили приближение непогоды, и суда успели забиться в узкую бухту, похожую на фьорд. Другой помехой оказался далеко выдающийся в море мыс под названием «Моржовый Клык». Кириллу объяснили, что пытаться обогнуть его по воде не стоит — даже в безветренную погоду там всегда сильное течение, которое несёт много льда. Байдары и груз перетаскивали по суше — почти километр.
