— Вот дьяволы!
Глава 20
БЕССМЕРТИЕ ЗАУРЯДНОСТИ
Возобновлённый конгресс для начала единодушно выразил своё сочувствие председателю — Ивану Ильичу Сечникову, «ставшему жертвой подлого шантажа со стороны уголовных элементов». После этого заседания были продолжены в обычном регламенте, однако первая же дискуссия носила не столько естественно-научный, сколько философско-политический оттенок, поскольку возникла из вопроса, заданного одним из участников конгресса:
— Что опаснее для общества — создание неуправляемых сверхличностей по методу профессора Ферингтона или господство не выделяющихся из толпы заурядностей, подсознанием которых пытается управлять профессор Сечников?
Поскольку вопрос прозвучал в тот момент, когда на трибуне находился Иван Ильич, то он ответил первым, предварительно извинившись за небольшое отступление:
— Хочу обратить ваше внимание, господа, что властителям всех стран и народов, начиная ещё с Александра Македонского, а то и раньше, было присуще стремление господствовать не только над телами, но и над душами своих подданных. Иначе говоря, им требовалось не простое подчинение под угрозой наказания или смерти, а почти религиозное преклонение, сопровождаемое благословениями и жертвенным восторгом. Как известно, тот же Александр с помощью египетских жрецов объявил себя сыном бога, что, впрочем, было скептически воспринято его ближайшими соратниками. Будем же и мы скептиками и представим себе развитие человечества в том случае, если его богоподобные властители окончательно станут таковыми, обретя физическое бессмертие. Вас не охватывает ужас при мысли о том, что всякое развитие остановится? Смерть — необходимейший элемент прогресса, поэтому создание бессмертных сверхличностей — это конец нашей цивилизации. Только постоянный поток жизни, периодически порождающий из толпы заурядностей наиболее ярких своих представителей, направляющих его дальнейшее развитие, имеет право на существование!
После столь патетичного заявления слово было немедленно предоставлено профессору Ферингтону, после чего в зале заседаний воцарилась полнейшая тишина.
— Для начала, уважаемые господа, я бы хотел напомнить вам один хорошо известный факт, — иронично улыбаясь, начал англичанин. — Клетка практически бессмертна, поскольку в конце своего жизненного цикла делится на две, потом на четыре и так до бесконечности, пока хватит пространства и запасов питания. Поскольку в этот изначальный поток жизни ещё не внесён принцип индивидуализации — все клетки практически одинаковы, — постольку говорить о смерти не приходится. Примерно то же самое мы наблюдаем и в человеческом обществе, большинство членов которого не обладают ярко выраженным самосознанием, заставляющим их превыше всего ценить собственное «Я». Кстати сказать, именно такие люди боятся не естественной смерти, а насильственной гибели, в этом отношении мало чем отличаясь от животных.
Далее можно представить себе человеческое общество в виде гигантской клетки, которая существует благодаря бесконечному делению, постоянно обновляясь за счёт избавления от завершивших свой жизненный цикл частей. Да, здесь уже присутствует принцип индивидуализации, но лишь как способ наилучшей приспособляемости к изменениям окружающей среды, поскольку жизнь каждой части целиком посвящена интересам целого. Однако любое человеческое существо в силу своей социальной природы обладает чувством «Я», основанным на саморефлексии. Поэтому можно провести следующую аналогию: живая клетка бессмертна, растворяясь в собственном потомстве а человеческое общество бессмертно как некое трансцендентальное «Я», которым в той или иной степени обладают все его члены. В данном случае о смерти можно говорить достаточно условно, как об одном из механизмов самообновления целого. Как видим, картина получается совершенно иная, нежели та, которую нарисовал наш уважаемый коллега.
Ферингтон сделал паузу, чтобы выпить воды. Ему настолько удалось захватить всеобщее внимание, что даже Иван Ильич Сечников не торопился выступить с возражениями, так же, как все, ожидая продолжения.
— Итак, господа, — снова заговорил англичанин, — поток жизни существует благодаря постоянному обновлению отдельных частей, но в этом нет ни малейшего трагизма — того самого, величайшего на свете трагизма, который заключён в бесследном исчезновении нашего «Я»! До тех пор пока эволюция не породила свободное самосознание личности, оценивать её с этической или эстетической точки зрения бессмысленно. Она не хороша и не плоха, не трагична и не величественна, поскольку здесь ещё отсутствует свобода. Свобода, господа, это достояние ярко выраженной индивидуальности, а смерть — плата за осознание собственной свободы! Хочу заметить, что изначально свободный человек гораздо менее властолюбив, чем вчерашний раб, поскольку дорожит свободой как принципом и не стремится поработить окружающих.
— По-вашему получается, что только заурядность бессмертна, — наконец подал голос Сечников, — зато самосознание обречено в силу своей ярко выраженной индивидуальности? Однако в каждом из нас каким-то таинственным образом соединяется чистая способность к саморефлексии и конкретное содержание памяти, делающее нас неповторимыми индивидуумами. Так о каком же бессмертии вы тогда говорили, когда рассказывали нам о сверхличностях, способных бросить вызов собственной смертной природе?
— Браво, коллега! — И Ферингтон на этот раз без малейшей иронии поклонился Ивану Ильичу. — Вы абсолютно верно подметили тот парадокс, к которому я пытался постепенно подвести нашу уважаемую аудиторию. Действительно, каким образом можно обрести бессмертие не на пути скучной, постоянно возобновляемой заурядности, а на пути бесконечного существования свободных и ярких личностей, каждая из которых сознает себя уникальным «Я»? Мне, разумеется, неизвестен весь путь, но первый шаг достаточно очевиден. Надо объединить усилия этих самых личностей не в борьбе между собой за власть над обществом, а в совместной борьбе за власть над природой — в том числе и над собственной телесностью. Да, одинокая свободная личность всегда и везде обречена на трагическую гибель — и история даёт тому немало примеров, однако союз свободных личностей может оказаться столь же всемогущ, как и олимпийские боги!
— Но как они смогут стать столь же бессмертными? — послышался голос из зала.
Ферингтон с сожалением пожал плечами.
— Увы, на данной стадии развития науки я могу дать исключительно философский ответ — бессмертие заключено в познании природы времени. Используя терминологию Гегеля, к которому многие мои коллеги-естествоиспытатели относятся с нескрываемым раздражением, я бы сказал так: заурядность — это дурная бесконечность, бесконечность повторения одного и того же, свобода — это бесконечность глубинная и подлинная. Познание сущности времени и обретение способности свободно им распоряжаться — возможность бесконечно плюсовать часы и дни, а погружение в его истинные глубины для достижения дна вечности. По-видимому, только это и ведёт к подлинному бессмертию самосознания абсолютно свободной личности, познавшей природу времени и научившейся превыше всех богов на свете дорожить собственным «Я».
