— Так вы сможете уладить это дело?
— Постараюсь, но не раньше, чем узнаю всё до конца. — И Гурский пристально посмотрел в глаза собеседника. Тот понял его взгляд, отвернулся и заёрзал в кресле.
— Но это нескромно!
— Только не говори мне, что ты избил несчастного филёра, поскольку была задета честь дамы.
— Однако вы почти угадали... Кстати, о дамах. Слышали последний анекдот? «Почему же вы не кричали, сударыня, когда грабитель снимал с вас золотые часы?» — «Что вы, господин полицейский, не хватало ещё, чтобы он увидел, что во рту у меня золотых зубов рублей на сто!»
Макар Александрович красноречиво промолчал, и тогда Кутайсов решил сменить тактику.
— Ну да, я действительно хотел отлупить этого человека, — признался он, — поскольку полагал, что он был подослан её мужем следить за нами, но явно ошибся. То есть слежка-то наверняка была, однако я перепутал филёров.
— Кто эта дама?
— Не могу сказать.
— Я её знаю?
— Макар Александрович! — взмолился журналист. — Если я буду отвечать на ваши вопросы то вы, конечно же, рано или поздно поймёте, о ком идёт речь.
— А ты поклялся не открывать её имени?
— Да, нечто в лом роде.
— Смею заметить, что для любовника ты вёл себя слишком агрессивно Обычно такие господа предпочитают убегать, а не догонять.
— Я не просто любовник, дорогой Макар Александрович, — с чувством произнёс Кутайсов, для вящей убедительности прижимая обе руки к груди, — я по-настоящему люблю эту даму... Что вы так смотрите? Не верите?
— Дело не в этом, — на удивление мягко отвечал Гурский, — просто я вдруг подумал, что мы с тобой сделаны из одного теста, точнее сказать, принадлежим к породе одиноких женолюбов, из которых только и получаются старые холостяки.
— Я польщён, — улыбнулся журналист, — хотя и не слишком обрадован. Так вы поможете?
— Разумеется. Как зовут этого типа?
— Михаил Михайлович Крупенин.
Макар Александрович записал имя на листе бумаги, после чего протянул руку Кутайсову со словами:
— Всё, об этом можешь больше не беспокоиться.
— А о чём не беспокоиться не могу? — отвечая на рукопожатие Гурского, поинтересовался журналист, интуитивно чувствуя, что у старого следователя созрело очередное афористичное поучение, которыми он его периодически баловал. Кстати, некоторые из наиболее удачных перлов он неоднократно использовал в собственных статьях, непременно презентуя каждый номер журнала их настоящему автору.
И действительно Макар Александрович разразился очередным поучением.
— Побеспокойся лучше о том, что с тобой станет, когда ты достигнешь моего возраста, — со вздохом произнёс он, задумчиво приглаживая заметно поредевшие волосы, — и по-иному взглянешь на своё нынешнее положение ловеласа. Помни, мой друг, что самому разнесчастному и трижды рогатому мужу всегда подадут стакан воды, но даже самому благополучному холостяку придётся умирать, мучаясь от жажды в одиночестве.
— Придётся мне заранее поставить у своего смертного одра целое ведро воды, без тени улыбки заявил Кутайсов, покидая кабинет и скрываясь за дверью. — Или просто нанять хорошенькую сиделку.
После его ухода Макар Александрович вызвал к себе помощника и поручил ему найти и доставить в его кабинет филёра охранки по фамилии Крупенин. Помощник был толковым и проворным малым, по лому уже в конце дня маленький и невзрачный человечек с тусклыми глазами и лысым черепом робко перешагнул порог и тихо поинтересовался:
— Вызывали, ваше превосходительство?
— Проходите, Михаил Михайлович, — приветливо пригласил Гурский, выбираясь из-за стола и идя навстречу. Он встретил гостя посреди кабинета и дружелюбно пожал ему руку, произнеся при этом вполне официальную фразу: — От лица сыскной полиции и своего лично приношу вам глубочайшие извинения за одного из наших секретных сотрудников — некоего господина Кутайсова, числящегося по газетному ведомству. Надеюсь, вы не будете давать этому делу ход в официальном порядке, а удовлетворитесь моими извинениями. — И Макар Александрович вручил филёру двадцатипятирублёвый банковский билет, заранее решив изыскать потом эту сумму с журналиста.
Крупенин ужасно смутился, покраснел и начал лепетать:
«Что вы-с, ваше превосходительство, что вы-с! — неловко разводя руками и не зная, что делать с билетом. Так продолжалось до тех пор, пока Макар Александрович не похлопал его по плечу и не пригласил садиться. Сам следователь в этот момент подумал о том, что не зря взялся «замаливать грешки» Кутайсова. Перед ним был классический, много раз описанный в русской литературе тип «маленькою человека»: Макар Девушкин или Акакий Башмачкин. Такие люди способны вызывать жалость одним своим видом, однако Гурский слишком хорошо разбирался в человеческой природе, чтобы сочувствовать ничтожеству, серости и убогости.
Нет, Макар Александрович не был жестоким человеком, однако он полагал, что если и можно пожалеть, убогого, то ни в коем случае не стоит делать его главным героем великой литературы, иначе, подхватив своё убожество как знамя, он яростно двинется в атаку! Что будет, если таким типам постоянно внушать: «Ты — маленький и несчастный не потому, что сам по себе являешься ничтожеством, а потому, что во всём виноваты окружающие обстоятельства, потому, что общество таково»? Эти людишки и не подумают совершенствоваться, борясь с собственными недостатками, а начнут разрушать общество, превратившись в самых отъявленных террористов!
И Гурский вынес твёрдое убеждение: жалеть можно только тех, кто физически немощен, но не тех, кто «нищ духом»! В противном случае они распояшутся и разнесут всё на свете — разумеется, из жалости к самим себе. Но какая странная слепота обуревала гениальных русских писателей — занимаясь «маленькими людьми», они видели причину их несчастий где угодно, только не в них самих! И, увы, такое влияние на умы читателей не прошло даром
[26]...
— Могу я поинтересоваться, за кем вы следили до того, как на вас набросился мой сотрудник? — спросил Макар Александрович, когда Крупенин немного освоился в его кабинете и даже убрал деньги во внутренний карман пор тука, аккуратно сложив банковский билет вчетверо. Надеюсь, вы понимаете, что мой интерес вызван отнюдь не праздным любопытством, а исключительно профессиональными интересами.
— Мне было поручено прикрывать одного нашего агента, — охотно отвечал филёр, явно польщённый столь вежливым обращением со стороны «его превосходительства». — Эта дама сейчас сожительствует с загадочным субъектом, антиправительственные намерения которого ещё до конца не выяснены Мши обязанностью является постоянное нахождение неподалёку, чтобы в случае необходимости оказать ей всяческое содействие.
