— Что ещё за загадочный субъект?
— Некто Муравский, ваше прево...
— Что?! — таким тоном вскричал Гурский, что несчастный филёр мгновенно съёжился и втянул голову в плечи, словно испугавшись, как бы его опять не начали бить. — Извините моё удивление, — спохватился Макар Александрович, — но за этим господином числятся очень серьёзные уголовные дела, о чём, кстати, вы можете доложить своему начальству. А теперь будьте любезны рассказать мне обо всём, что удалось узнать...
Глава 12
КАШНЕ
Давно знакомые места чем-то похожи на паутину, попав в которую, мы тут же запутываемся в многочисленных воспоминаниях, в то время как самый кровожадный на свете паук — время! высасывает из наших сердец все живительные соки, оставляя лишь тоскливую пустоту безнадёжности. Нечто подобное в очередной раз произошло и с Денисом Васильевичем, когда он ждал встречи с мадемуазель Васильчиковой у Казанского собора, вспоминая, как на том же самом месте в безумно далёком 1881 году встречал здесь весёлую и разрумянившуюся Надин Симонову. Первое свидание, первая любовь, первые трагедии и разочарования как же они милы стареющему сердцу!
Однако с тех пор его положение сильно изменилось, и это обстоятельство лишало нынешнее свидание прелестной беззаботности предыдущего. Тогда у него была вполне конкретная цель — жениться на Надин, завести семью и стать счастливым отцом счастливого семейства. А на что надеется и чего ждёт от сегодняшней встречи он, поседелый профессор, женатый на прелестной молодой женщине, но пытающийся разыгрывать из себя старого ловеласа?
— Господин Винокуров?
Денис Васильевич никак не ожидал услышать мужской голос, поэтому с удивлением обернулся. Стоявший перед ним человек был одет, как кучер из богатого дома — меховые сапоги, тёплая зимняя ливрея, расшитая серебряными позументами, и особого фасона шапка.
— Что вам угодно?
— Мадемуазель Васильчикова просит вас пройти в её карету. — И человек указал на изящный серебристо-серый экипаж, стоявший на набережной Фонтанки.
Денис Васильевич кивнул и, немного волнуясь, последовал за кучером, который, подойдя первым, ловко распахнул перед ним дверцу.
Первым из его чувств в восторг пришло обоняние — в салоне так пленительно пахло духами! Это были совсем иные духи, чем у его жены, но именно поэтому незнакомый запах оказался удивительно возбуждающим. Затем воспылали глаза — в белой собольей шубке с поднятым воротником и низко надвинутой на лоб шляпке мадемуазель Васильчикова была чертовски прелестна и даже немного порочна, каковой эффект создавали алые губы на бледном лице. И, наконец, когда Денис Васильевич сел в карету и поднёс к губам её руку в тонкой лайковой перчатке, в дело вступило осязание, отчего он вложил в этот учтивый жест гораздо больше чувства, чем того требовала вежливость.
— Здравствуйте, — негромко произнесла фрейлина. — Вы не будете возражать, если мы немного покатаемся по городу и поговорим в карете?
— Отчего же мне возражать? — неуверенно пробормотал Денис Васильевич.
Спустя минуту карета медленно тронулась вдоль набережной.
— Зачем вы хотели меня видеть?
— Затем, что не могу забыть того поцелуя, — всё так же неуверенно отвечал Винокуров, прекрасно сознавая невыносимую пошлость этой фразы и мысленно проклиная собственную непредусмотрительность. Вместо того чтобы предаваться умиляющим воспоминаниям, надо было заранее сосредоточиться на том, что именно говорить и как себя вести на предстоящем свидании!
— Однако вы женаты?.. — вопросительно протянула мадемуазель Васильчикова.
— Увы!
— Почему увы? Вы несчастливы в браке?
— Напротив, я люблю свою жену.
Фрейлина бросила на него удивлённый взгляд и зябко передёрнула плечами.
— Впрочем, меня это совершенно не касается, — холодно заявила она.
— Что с вашей тётушкой? — поторопился спросить Денис Васильевич, чувствуя, что разговор идёт совсем не так, и он одну за другой совершает все глупости, которые только возможны. — Как обстоят дела с её просьбой императрице?
— Плохо. Об этом я и хотела вам рассказать. Тамара Антоновна настолько обезумела, что обратилась за помощью к самому Распутину.
— Вот как? И что же?
— Он обещал помочь, и теперь тётушка ждёт результатов его разговора с государыней. Однако я очень опасаюсь, что добром это не кончится.
— В любом случае вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.
— Благодарю.
Карста продолжала двигаться, но, поскольку занавески были опущены, Денис Васильевич мог только предполагать, где они сейчас находятся. Свидание явно не удавалось, и он ощущал себя всё более неуверенно и тревожно, причём причина этой тревоги, поднимавшейся откуда-то из глубины подсознания, была ему совершенно непонятна.
Поэтому он даже обрадовался вопросу, прозвучавшему после долгой и неловкой паузы:
— Вас что-то беспокоит?
— Да, — стараясь не смотреть на фрейлину, глухо отвечал он. — Я неважно себя чувствую.
— Лжёте! — с неожиданной резкостью заявила она. — Вы наверняка сейчас думаете о своей жене!
— Вовсе нет, с чего вы это взяли?
— Любая женщина интуитивно чувствует подобные вещи. Но как вы смели позвать меня на свидание, если, как вы сами только что признались несколько минут назад, любите свою жену и постоянно о ней думаете?
Этот вопрос, заданный самым гневным тоном, был абсолютно справедлив, поэтому Денис Васильевич окончательно растерялся. Но ещё более его поразили дальнейшие действия фрейлины.
— Вы должны передо мной извиниться, — решительно и без тени улыбки заявила она, ставя ногу на противоположное сиденье кареты рядом с ним и приподнимая платье так, что он мог увидеть изящный лакированный ботик и чёрный чулок. — Целуйте!
— Простите?
— Целуйте мою ногу или мы больше никогда не увидимся! Слышите, ну!
Всё это было настолько необычно — и при этом необыкновенно возбуждающе! что Денис Васильевич стал наклоняться всё ниже и ниже, чувствуя, как сильно бьётся его сердце, и уже почти ощущая на своих губах холодный шёлк, упруго обтягивающий эту стройную ножку. И вдруг шорох, мелькание кружев перед глазами — и всё исчезает.
— Перестаньте! — вскричала фрейлина, поспешно опуская подол и отодвигаясь вглубь кареты. — Я пошутила!
Выпрямившись, он разочарованно взглянул ей в глаза и понял, что она не шутила, а проверяла его реакцию. Но как же тяжело даются подобные игры в его возрасте — он покраснел, как рак, и начал задыхаться. Более того — ещё бы немного и бросился бы на эту юную стерву, посмевшую так жестоко издеваться над его сединами. Возможно, она только того и ждала, чтобы он заключил её в объятия, и намеренно провоцировала его на подобные действия, иначе как объяснить эту игривую ножку и задорно приоткрытые губки?
