— Ничего я вам не писала, синьор Фабио! — заявляла Елена, замечательно стройная в старинном бальном платье с большим декольте и короткими, до локтей, рукавами. — А вот вы мне прислали совершенно невозможное письмо, в котором имели наглость от меня отказаться.
— Е’ impossibile,
[33] — горячо восклицал итальянец, ходя перед ней, «как кот вокруг сметаны», по мысленному выражению Дениса Васильевича. — Я не могу отказаться от своей любви к вам, находясь в здравом уме и твёрдой памяти! Верующие не отвергают чудес, а умирающие — покаяния! А я люблю вас больше жизни, Натали, и страшусь утратить сильнее смерти!
— Зачем же вы тогда написали мне сии ужасные строки, — Наталья-Елена порывисто развернула вынутое из-за декольте письмо и стала громко читать вслух: «Сударыня! Несмотря на ту честь, которую вы оказываете мне своим очаровательным признанием, я вынужден сообщить, что моё сердце занято другой. Вы не менее прекрасны чем она, и кто знает, что бы произошло, если бы на моём пути встретились сначала вы, а потом она, а не al contrario
[34]. В любом случае примите моё самое искреннее восхищение вашей красотой, умом, обаянием и другими несомненными достоинствами, коими коварная судьба не дала мне возможности насладиться. За сим остаюсь вашим преданным слугой — Фабио Кавальканти».
— Non ho scritto questa lettera per Lei!
[35] — хватаясь за голову, закричал итальянец. — Это какая-то ошибка!
— Да? — возмутилась его невеста. — Может, вы скажете, что это и не ваш почерк?
— Почерк мой, но я писал это письмо совершенно другой женщине!
— Мои поздравления, сударь! Вы так недавно приехали в Россию, а жертвами ваших чар оказалось уже столько женщин, что вы поневоле запутались — кому и что следовало писать. Теперь остаётся лишь возблагодарить судьбу, вовремя раскрывшую мне глаза на ваше беспутство.
— Но, Натали, это всё не так! Можно перепутать любовниц, но настоящую любовь ни с чем не спутаешь! О, я понимаю ваше при торное возмущение, за которым таится самое изощрённое коварство. Это не я от вас, а вы от меня отказались! Да, да, сударыня, вы сами меня отвергли, но зачем-то продолжаете играть в эту жестокую игру, разбивая сердце несчастного чужестранца. И сейчас я вам это докажу — Кавальканти принялся лихорадочно рынки и карманах своего голубого, расшитого серебряными галунами камзола, но тут в зрительном зале возникла небольшая суматоха, заставившая его, как и всех находившихся на сцене артистов, сначала замереть от удивления, а потом почтительно поклониться.
— О, ваше высочество, какой приятный сюрприз, — первым из присутствующих раскланялся режиссёр, проворно поднявшись навстречу великому князю Александру Михайловичу, который появился в зале в сопровождении своего старшего сына и двух адъютантов. Денис Васильевич и Ольга тоже встали и поклонились, однако в тот момент всё внимание князя было приковано к сцене, поэтому он их просто не заметил. — Ах, если бы я только знал, что вы удостоите нас такой чести.
— Я совершенно случайно узнал о вашей постановке, — приветливо улыбаясь, сообщил великий князь. — С недавних пор меня стало интересовать всё, что связано с Казановой. Могу я узнать сюжет данной пьесы?
— О, разумеется, конечно. — Трапезников усадил князя и его свиту в первый ряд, а сам встал спиной к рампе, пряча руки за спину. — Данный водевиль, ваше величество...
— Как он, кстати, называется?
— «Любовные безумства, или Всё врут календари». Сюжет данного водевиля таков: итальянский дворянин Фабио Кавальканти приезжает в Россию, где знакомится с русской барышней по имени Наталья из весьма знатного рода. Между ними вспыхивает взаимное чувство. Родители девушки не имеют ничего против, тем более что в качестве сватьи итальянца выступает благоволящая ему императрица. Дело благополучно близится к свадьбе, дата которой назначается в канун Рождества, но не по принятому в Европе григорианскому, а по действующему в России юлианскому календарю, причём жениха никто об этом не предупредил. Естественно, что в назначенный день невеста не является, поскольку ещё только готовится к свадьбе, которая, по её разумению, должна состояться через одиннадцать дней. В это же самое время расстроенный жених получает записку от невесты, в которой содержится самый решительный отказ. Проклиная женское коварство, Кавальканти готовится к отъезду из России, но перед этим решает посетить новогодний бал, где встречается с Натальей и между ними происходит решительное объяснение.
— Любопытно, — милостиво кивнул великий князь, — как я понимаю, именно эту сцену вы сейчас и репетировали? Простите, что мы вас прервали.
— Ну что вы, ваше высочество, для нас это такая честь. А что касается основной интриги, то она связана с кознями русского поклонника Натальи. Этот хитрец сделал следующее: во-первых, он уговорил одну из своих возлюбленных послать итальянцу любовную записку со страстным признанием, на которую тот ответил вежливым отказом. Во-вторых, письмо с отказом выйти за него замуж, которое ему самому прислала Наталья, он переправил Кавальканти. В итоге и Наталья, и итальянец получили письма, которые приняли за чистую монету, решив, что их свадьба не состоится ввиду отказа противоположной стороны. Так бы и случилось, если бы не императрица Екатерина Великая. Её величество выступило верховным арбитром и, мудро расследовав всё дело, решило его ко взаимному удовлетворению. Наш коварный соотечественник был строго наказан, а Наталья и синьор Кавальканти сочетались счастливым браком.
— Ну, насколько их брак окажется счастливым, могло бы показать только время, с улыбкой заметил Александр Михайлович. — Однако мне кажется, что интрига несколько сложновата. По-настоящему трогательная история не может быть столь запутанной.
— Согласен, — поспешно заявил режиссёр, — но я не стал ничего упрощать, решив поставить этот водевиль именно в том виде, как его написал Казанова. Понимаете, ваше высочество, если попытаться что-то осовременить, то исчезнет весь аромат той эпохи, составляющий главную прелесть пьесы.
— Пожалуй, здесь я с вами соглашусь. Однако продолжайте же репетицию, прошу вас, — спохватился Александр Михайлович, поскольку застывшие на сцене артисты терпеливо ждали окончания его разговора с Трапезниковым.
Наклонившись к уху сидевшего рядом сына, великий князь начал было что-то говорить, но тут случайно оглянулся в сторону зрительного зала и увидел Ольгу, продолжавшую одиноко стоять в проходе, Винокуров воспользовался случайно образовавшейся паузой, чтобы подойти поближе к сцене и перекинуться нескольким словами с женой.
Александр Михайлович проворно встал — то же самое сделала и вся его свита — и направился к Ольге со словами:
— О, мадемуазель, а ведь это именно с вами я имел честь танцевать на балу!
— Совершенно верно, ваше высочество, и мне очень лестно, что вы до сих пор это помните, — улыбаясь и делая книксен, сказала она. — Однако я уже больше года, как замужем.
