Хотя не было еще и половины седьмого, д’Агоста ответил после первого звонка, и его голос не звучал сонно.
– Да?
Лонгстрит отметил, что д’Агоста не назвался.
– Лейтенант?
– Да.
– Знаете, кто я?
– Я абсолютно уверен, что наш общий знакомый называет вас иногда только первой буквой – Г.
– Верно. Пожалуйста, отвечайте максимально коротко. Он вышел с вами на связь?
– Да.
– И назвал место, куда мы с вами должны отправиться?
– Нет. Только сказал, чтобы я ждал звонка от вас – важного и конфиденциального.
– Отлично. Я буду ждать вас в полдень у входа в вашу фирму.
– Хорошо.
– Абсолютно конфиденциально.
– Понял.
Тишина в трубке.
Лонгстрит положил телефон на столик. Несмотря на свою долгую карьеру в области тайных операций, он не мог не почувствовать, как в нем нарастает возбуждение. После того как он много лет командовал крупными ударными группами, маленькая тактическая операция вроде той, что им предстояла, казалась возвращением к корням. Ох уж этот Пендергаст – вечно жди от него сюрпризов. Он чрезвычайно умело все это делал. Тем не менее участие лейтенанта будет крайне важным, если в дело вовлечена полиция.
Лонгстрит лег на кровать, не для того чтобы заснуть – сон теперь был невозможен, – а ради ясности ума и сосредоточения на цели. До полудня осталось всего ничего, и тогда дело войдет в свою финальную фазу – арест. Лонгстрит надеялся, что кошмарной цепочке серийных убийств будет положен конец.
Начинающийся рассвет позолотил шторы его спальни, и он закрыл глаза.
49
Вооруженные тюремные надзиратели провели Брайса Гарримана по голым коридорам изолятора временного содержания на Манхэттене в небольшую комнату со столом, прикрученным к полу, двумя стульями, часами и светильником в потолке, причем часы и светильник были забраны проволочной сеткой. Окна здесь отсутствовали, и он знал, что сейчас четверть девятого утра, только по часам.
– Пришли, – сказал надзиратель.
Гарриман помедлил, глядя на двух упитанных бритоголовых персонажей, уже находившихся в камере, которые разглядывали его, словно оценивая кусочек редкого ростбифа.
– Ну же, заходите!
Надзиратель легонько подтолкнул Гарримана, тот вошел, и дверь за ним с лязгом закрылась, задвижка со щелчком встала на место.
Он прошаркал ногами по полу и сел на стул. Хорошо хоть ножные кандалы с него сняли, но жесткий оранжевый тюремный комбинезон царапал кожу. Все последние часы прошли в каком-то жутком тумане. Арест, поездка в полицейской машине в ближайший полицейский участок, ожидание, предъявление обвинения и задержание за хищение, потом гнетуще короткая поездка в изолятор временного содержания всего в нескольких кварталах оттуда, закончившаяся прежде, чем он успел понять, что с ним случилось. Все это было словно в кошмарном сне, от которого никак не избавиться.
Как только надзиратель ушел, один из дюжих парней подошел вплотную к Гарриману, остановился и вперился в него взглядом.
Не зная, что ему делать, Гарриман наконец поднял голову:
– Что?
– Это мое место.
Гарриман поспешно вскочил, и человек сел. Два стула – три человека. Койки нет. День обещал быть долгим.
Он сел на пол, прислонился спиной к стене и прислушался к гулу голосов и выкрикам других заключенных в блоке. Совершенные им ошибки проплывали перед его мысленным взором словно в каком-то идиотском шоу. Самоуверенность, подкрепленная неожиданно пришедшей к нему недавно славой, ослепила его, и он роковым образом недооценил Антона Озмиана.
Первая его ошибка, на которую не преминул ему указать сам Озмиан, состояла в том, что он не задал себе очевидного вопроса: почему Озмиан вообще избил священника? Почему для него не наступило последствий? Избиение, к тому же столь жестокое, произошло на глазах множества прихожан, и репортерское чутье Гаримана должно было подать ему сигнал, сильный сигнал.
Вторая его ошибка носила тактический характер: он показал Озмиану статью до публикации. Этим он не только раскрыл карты, но и дал Озмиану время для реагирования. С горьким осознанием собственной глупости он вспомнил, как помощница Озмиана вышла на несколько минут в начале их встречи и вернулась, ясное дело, уже приведя в действие их мошенническую схему. А потом они продержали его в кабинете за разговорами, пока схема раскручивалась. К тому времени, когда он вышел из здания «ДиджиФлад», окрыленный успехом, он уже был мертвецом. Новая волна разочарования и стыда нахлынула на него, когда он вспомнил слова Озмиана: «Как вы можете себе представить, в нашей компании немало прекрасных программистов, и они создали восхитительную цифровую кражу, указывающую прямо на вас. И у вас просто нет ни знаний, ни ресурсов, чтобы самостоятельно возвратить деньги». Все это были не пустые слова: во время одного из нескольких звонков, которые ему позволили сделать, он рассказал своему редактору о том, что с ним случилось, как его подставили и как он напишет совершенно убийственную историю про Озмиана, где все будет объяснено. Петовски в ответ обозвал его лжецом и повесил трубку.
Спустя целую вечность, а на самом деле всего через шесть часов двое его сокамерников, которые, к счастью, игнорировали его, были уведены из камеры. Потом настала его очередь. Пришел надзиратель, отпер дверь и провел Гарримана по коридору в крохотную комнату со стульями и столом. Ему велели сесть, и минуту спустя появился человек в хорошо сшитом костюме и блестящих туфлях, поскрипывающих на ходу. У него было светлое, почти ангельское лицо. Это был Леонард Гринбаум, адвокат, нанятый Гарриманом, – не общественный защитник, а опытный и беспощадный адвокат, самый дорогой, какого мог позволить себе Гарриман… с учетом того, что бóльшая часть его активов оказалась заморожена. Адвокат приветственно кивнул ему, положил свой тяжелый кожаный портфель на стол, сел напротив Гарримана, открыл портфель, достал оттуда стопку бумаги и разложил перед собой.
– Я буду краток, мистер Гарриман, – сказал он репортеру, просматривая документы. – Собственно, в данный момент и сказать особо нечего. Сначала плохие новости. Прокурор района располагает неопровержимыми материалами против вас. Установить бумажный след не составило труда. У них есть видеозаписи того, как вы открыли счет на Кайманах, как вы входите в банк, как вы тайно переводите все средства фонда, и свидетельства, что вы собирались бежать из страны послезавтра – они обнаружили билет на ваше имя в одну сторону до Лаоса.
Последнее стало новостью для Гарримана.
– Бежать из страны? В Лаос?
– Да. Постановлением суда ваша квартира была обыскана, все документы и компьютеры арестованы. Там все это есть, мистер Гарриман, все ясно как божий день, включая электронный билет.
