— И что? — я сделал вид, что совершенно не понял её намёка.
— Пожарский, ты дурак? — разозлилась девушка. — Возвращайся на службу!
— Мне и так хорошо! — хмыкнул я.
— Ах ты… ты… — бокал полетел в сторону, а Вика изогнулась и ударила меня в челюсть, после чего вскочила, опрокинув журнальный столик, и попыталась нанести удар ногой в голову, но я поставил блок рукой. — Не смей сопротивляться, Пожарский! Ты снова меня выбесил! — она накинулась на меня с кулаками, профессионально целясь по болевым точкам, но в голову больше не била.
В очередной раз зашипев от боли в отбитых кулачках, девушка схватила меня за шею и начала душить.
— Вика, может хватит? — спокойно поинтересовался я, глядя на раскрасневшуюся от натуги девушку.
— Скотина! — выплюнула она мне в лицо. — Даже больно тебе не сделать, Камень проклятый! — но руки, сжимавшие мою шею, разжала, вся как-то расслабилась, и спросила. — Лёша, а можно я тебя поцелую?
Где-то через час, лёжа на мне, Вика сказала:
— Лёш, налей вина, пить очень хочется…
Я дождался, пока девушка переместиться на подушки, встал, поставил на место журнальный столик, подобрал бутылку и, хрустя осколками Викиного бокала, пошёл до винного шкафа.
— Прошу вас! — я протянул Вике бокал и взял свой, всё это время так и простоявший рядом с диваном.
— Спасибо! — улыбнулась Вика, отпила вина и откинулась обратно на подушки, продемонстрировав мне, в очередной раз, своё великолепное тело без малейшей капельки лишнего жира. — Покажешь, где у тебя ванна?
— Конечно. — кивнул я. — А я пока здесь немного уберу.
Проводив Вику до ванной комнаты, я пообещал ей присоединиться чуть позже, а сам схватил телефон и принялся звонить Лесе. Воспользовавшись советом Прохора, скороговоркой сообщил девушке, что в связи с последними событиями вынужден помогать Главе Рода и ночевать буду в фамильном особняке. Получив ответные заверения, что она всё понимает, я пообещал позвонить завтра и с «чистой совестью» положил трубку. Уборка в гостиной не заняла у меня много времени, и вскоре я присоединился к Вике в ванной.
Третью бутылку «Киндзмараули» мы пили уже в моей спальне.
— Пожарский, а у тебя любовница есть? — поинтересовалась девушка, водя пальчиком по моей груди. — Не выглядишь ты молоденьким великосветским задротом, уж прости за грубое слово. — усмехнулась она. — Да и опыт определённый чувствуется…
— Есть. — ответил я. — И у нас довольно-таки серьёзные отношения.
— Не переживай, ревновать не буду, но свою долю любви и ласки получать намерена! — похлопала она меня по щеке. — Мы договорились, Пожарский?
— А варианты у меня есть? — я сделал вид, что ещё и думаю над столь лестным предложением.
— Нет! — она опять похлопала меня по щеке своей маленькой ладошкой. — Всё решено за тебя! — вторая ладошка Вики начала медленно спускаться по мне в направлении низа живота.
Прохор заявился домой около одиннадцати часов вечера, как раз к тому моменту, когда мы с Викой решили поужинать. Пришлось возвращаться в спальню и одеваться.
— Прохор, — ничуть не смущаясь, обратилась девушка к моему воспитателю, — может с нами выпьете?
— Давайте. — кивнул он, вышел из-за барной стойки и вернулся с бутылкой водки и стопкой.
— За Алексея! — сказала девушка тост, мы чокнулись и выпили. — Я, кстати, теперь любовница вашего воспитанника, и намерена здесь часто появляться. — сообщила она, как бы между делом, Прохору, а я чуть не поперхнулся вином.
Мой воспитатель прореагировал, в отличии от меня, спокойно, улыбнулся и спросил Вику:
— А сам Алексей в курсе?
— Теперь да. — кивнула она. — После того, как он меня на полигоне два раза чуть не задушил, хотя после первого раза прилюдно обещал этого не делать, те же два раза жутью своей до бессознательного состояния доводил, да и сегодня самым коварным образом в койку затащил, он, как настоящий дворянин обязан на мне жениться! Да и я не против стать княгиней Пожарской! Но… — она подняла вверх указательный пальчик с длинным, накрашенным красным лаком, ногтем. — Учитывая, что у меня могут возникнуть некоторые проблемы с родственниками жениха, а также с молодыми девицами из Родов Долгоруких, Юсуповых, Шереметьевых, и, как выясняется, ещё и Романовых, статус любовницы меня вполне устроит.
Я вообще потерялся, а Прохор усмехнулся и спросил её:
— Не похожи вы, Виктория, на девушку, которую могут смутить перечисленные выше обстоятельства. Так что?
Она хмыкнула, но ответила:
— Замужем я уже была, служба в Корпусе меня устраивает, детей заводить в ближайшее время не планирую. Просто хочу пожить для себя.
— Понятно… — протянул Прохор, и обратился ко мне. — Алексей, можно тебя на минутку.
Мы отошли в кабинет.
— Я так понимаю, что ты не против? — ухмыльнулся мой воспитатель.
— Нет. — кивнул я.
— Про Леську она в курсе?
— Да. — опять кивнул я. — Сказала, что это не проблема.
— Это она сейчас говорит, а потом… — хмыкнул он. — Пока ладно, с Леськой потом вопрос будем решать. Ты же не собираешься её бросать?
— Нет, конечно!
— Вот и славно. Пошли уже, герой-любовник!
* * *
А на следующее утро они проснулись…
Вика была бодра и весела, источала оптимизм и жизнелюбие. Прохора она безжалостно изгнала с территории кухни под предлогом того, что девушка должна сама приготовить завтрак молодому господину после ночи страстной любви. Омлет и гренки у неё, кстати, получились очень даже ничего.
— Ну что, Пожарский, телефонами обменяемся? — хмыкнула девушка уже в прихожей. — Или мне опять просто приехать сегодня вечером?
— Диктуй номер! — улыбнулся я. — У меня на вечер планы.
— Да делай ты что хочешь, — она махнула на меня рукой, — лишь бы на меня силы оставались! Записывай.
Получив мой номер, Вика чмокнула меня в губы и выпорхнула из квартиры.
Когда я вернулся в гостиную, Прохор спросил меня:
— Она знает про вторник?
— Я не сказал.
— Молодец! — ухмыльнулся он. — Готовься, она тебя опять бить будет! — Прохор рассмеялся.
— А ты откуда знаешь, что она меня била? — удивился я.
— Да парни из СБ вчера про вашу романтическую встречу около подъезда доложили! — продолжал смеяться мой воспитатель. — Завидуем, говорят, молодому князю, рыжая-то огонь! Ржать закончили только после того, как я им намекнул, что она из Валькирий, сразу язык в одно место засунули и слегка взбледнули.
— Она, Прохор, меня и дома била… — «пожаловался» я.
