Я не стал повторять трансформации Галиса.
Попробую… – устало вздохнул симбионт.
Пасть Галиса щелкнула, вырывая кусок моего лица. Боли не было. Спасибо, куалькуа…
Наверное, нам с Галисом приходили в голову одни и те же мысли – он проглотил оторванную часть моего тела. Если противник умеет видоизменять тело – логично уменьшить его массу и нарастить свою…
Отчаянным усилием я оторвал Галиса от себя, отбросил. Разорванная щека сочилась кровью, куалькуа не успевал перекрыть все сосуды.
И все же я улыбался. Учитывая разорванное лицо, это была дьявольская усмешка.
Галис замер.
– Я… – Слова булькали, затихая прямо во рту, но я все же пытался говорить. – Я… я… яд… дурак ты… капитан…
Он закричал, согнулся, пытаясь вытошнить проглоченное.
А я просто стоял и смотрел, как он умирает.
Чем куалькуа пропитал мою плоть, любезно подставленную Галису?
Цианиды. Простейшее решение.
Кожа на лице дергалась, срастаясь. Кровь уже не текла. Я повернулся к подбежавшим пилотам, оскалился – они замерли.
Похоже, лишь капитан Галис здесь был метаморфом…
Не двигайся. Необходимо нейтрализовать яд. Много капилляров.
Странное ощущение… все плывет и воздуха не хватает. Почему я задыхаюсь? Я ведь дышу полной грудью…
На негнущихся ногах я пошел к ограде. За моей спиной пилоты бросились к застывшему Галису.
А все-таки я отомстил за тебя, Снег… мой неслучившийся друг…
У вас свои законы – у меня свои.
Я не успеваю! – завопил куалькуа. – Петр, я не успеваю нейтрализовать яд!
Что ж тут поделать… расплата. Отбирая чужую жизнь – будь готов отдать свою.
Я все еще ковылял – хотя в глазах меркло, а сознание туманилось. Сейчас меня мог добить ребенок – я не поднялся бы с ног после легкого толчка.
Прости.…
Надо же. Какие человеческие слова.
Мир застилало белое сияние. В ушах звенело. Нет, я не дойду до ограды, я упаду здесь, в центре Врат…
Петр!
Я потерял сознание.
Петр!
Петр!
Петр!
Зачем он бубнит мое имя?
Неужели куалькуа не понимает, что умирать надо в тишине. Тем более теперь, когда уже нет ни удушья, ни скованности – словно плывешь в теплых волнах и кажется, что все хорошо…
Только голова – болит. Ноет в висках.
Мне уже знакома эта боль.
Петр, очнись! Ты слышишь меня? Отвечай! Ты живой? Отвечай!
Живой? Наверное. Если там что-то и будет – то уж никак не упрямый куалькуа. Маленький, трусливый, равнодушный божок. Как долго он укрывался в своем равнодушии… но любому равнодушию приходит срок. И теперь я нужен ему – ходячее вместилище для разума, не любящего выползать в жестокий и огромный мир. Надо же – спас…
Петр! Открой глаза. Встань.
Я подчинился. Чего доброго, куалькуа еще решит помочь мне в управлении собственным телом. Не стоит создавать прецедент.
Закат.
Какой красивый закат.
Я лежал на траве – сухой, колкой осенней траве, покрывающей пологий склон холма. Вдали багровыми и золотыми стежками тянулся лес.
Осень?
– Где база, куалькуа?
Присев, я провел рукой по лицу. Мгновение назад здесь зияла рана.
Теперь осталась лишь запекшаяся кровь, а под ней – грубый рваный шрам.
– А без следов зарастить – слабо? – спросил я.
Полная опустошенность. Я был выжат досуха, не осталось ни чувств, ни эмоций. Зеленые экологи, не любящий свое имя Снег, искореженная «Дельта», пытавшийся меня сожрать капитан Галис – все это было далеко-далеко. Остался лишь осенний мир, осень – почти русская осень, прохладный звенящий воздух.
Рану закрывал не я.
– А кто? – глупо спросил я.
Врата сработали. Ты прошел в другой мир.
Кивнув, я согласился с его словами. Это и впрямь не могла быть та планета. Не потому, что вместо джунглей я видел обычный лес, не потому, что было очень тихо. Просто у каждого мира – свой запах. И в прямом, и в переносном смысле. Так вот, здесь – не пахло войной.
– И кто же меня спас?
Врата. Твой организм был очищен от яда. Повреждения устранены. Все внесенные мной модификации – тоже.
– Нас опять постигли, куалькуа?
Да.
– Сколько прошло времени, куалькуа?
Сколько весит закат? Как пахнет звук флейты? Как звучит прикосновение материнской ладони?
– Да ты поэт…
Я постиг тебя, Петр. Теперь я могу общаться отвлеченными образами.
Я встал и огляделся.
Как тихо.
Как хорошо.
– Может быть, здесь вообще никого нет? – спросил я с робкой надеждой. Куалькуа не ответил. Пускай.
Лес, поля, вдали – змейка реки. Небо темнеет, солнце опускается за горизонт – быстрее, чем на Земле. И начинают проглядывать звезды – на еще светлом небе. Я по-прежнему в Ядре.
И все же мне здесь нравится.
Я начал спускаться с холма. Оглянулся на миг, ощутил Врата. Почему они так долго не работали? И почему все же спасли меня?
Кто-то следит, кто-то заинтересован во мне. Может быть, я всего лишь игрушка. Но мной пока не наигрались и даже готовы починить.
– Куалькуа, убери шрам, – попросил я.
Не хочу.
– Что?
Ты был восстановлен именно до такого состояния. Не стоит вмешиваться без особой необходимости.
– Трусишь, дружок, – прошептал я.
Раса, не знающая страха, умирает.
Я пошел к реке. Машинально, повинуясь обрывкам знаний из прочитанных когда-то книг. Река – море – жизнь. Все живое тянется к воде. А я должен, обязан выбраться. Я ведь даже не знаю пока, что такое Тень. Мне надо разыскать деда, Данилова, Машу. Надо вернуться на Землю – и найти для нее защиту.
Неплохой набор занятий для человека, который едва не умер от самоотравления.
– Как ты думаешь, с остальными происходит то же самое? – спросил я. – Или они не прошли во Врата? А, куалькуа?
Симбионт не отвечал. Но я и не нуждался в ответе.
– Одного не пойму – зачем гонять меня по разным планетам? Если чужой разум способен мгновенно меня постичь… все равно что я стал бы забавляться с детским конструктором. Собирать по-всякому, складывать фигурки… словно и так не понятно, что можно собрать, а что нет… Я смысла их действий не понимаю! Зачем?
