ПоцеловалтогдаотецАльку, селвсамолетиулетелнавойну.
КаждыйвечерзабиралсяАльканакрышуивысматривал: нелетитлиобратноотцовскийсамолет? Нет, невидать…Такденьпрошел, игодпрошел. Ивотсновапоказалсянагоризонтебыстрыйсамолет, толькокрыльяегобылипулямипосеченыдастекловкабинетреснуто. Вышелизсамолетапилот, худойдаусталый, лобперевязан, рукивмашинноммасле, иговорит:
– Эй, вставайте! Былополбеды, атеперьсовсембеда! Многоврагов, дамалонаших. Пулисвищут, снарядырвутся. Давайтеподмогу!
ТогдастаршийбратАлькиобнялегонапрощание, селвсамолетиулетелнавойну.
КаждыйвечерзабиралсяАльканакрышуивысматривал: нелетятлиобратноотецибрат? Нет, невидать…АднемАлькаучилсялучшепрежнегоивседумал: какимжеоружиемврагаодолеть? Ивоткак-торазназакатеприлетелсновабыстрыйсамолет. Крылопочтиоторвано, винтыпогнуты, вфюзеляже-дыркиотснарядов. Вышелизсамолетапилот, даирухнулназемь. Отдышалсяиговорит:
– Вставайте, ктоещеневставал! Нетбольшенашихсилсражаться. Многоврагов, анашихсовсемнеосталось! Идитенапомощь!
Подошелклетчикустарыйдед. Хотелвсамолетвлезть-аногиподкосились. Хотелзаштурвалсесть-арукинедержат. Хотелприцелиться-аглазауженете. Заплакалстарикотгоря.
ВышелтогдаАлькавпередисказал:
– Нет, непобедитьнамврагачислом, надопобедитьумением! ОткрылясамуюглавнуюВоеннуюТайну-каксделатьтак, чтобывсеврагиразомполегли!
Ипоказалонтогдапилотулистбумаги, ананемформула: Е=mc2.
Закипелатогдаработа. Исделалилюдидвепервыеядерныебомбы. Погрузилихлетчикбережновсвойсамолетиполетелнавойну. Акакувиделдвесамыебольшиевражескиебазы-ХиросимуиНагасаки, топоднялсявысоко-высоко. Исбросилнанихбомбы.
Загореласьземля, заклубилсядым. Рухнулиразомвсевражьисамолеты, иутонуливсекорабли. Испугалисьврагиизапросилипощады.
Апотомиотец, ибратАлькиизпленавернулись. Изажилиониещелучшепрежнего!»
– Интересно, – признался Герберт. – А мне по-другому показывали…
– Думаешь, тут неправда? – спросил я.
– Нет, там тоже говорили, что Альберт сделал бомбу. Только там скучно рассказывали.
– Ну и не надо смотреть скучное, – сказал я. Честно говоря, мне было очень приятно, что я так здорово сумел помочь парню, который старше меня. Пусть даже он отморозок… – Давай посмотрим, как была сделана первая бомба…
Я почти час помогал Герберту разбираться в началах ядерной физики. Но вовсе не жалел о потраченном времени. Герберт ведь не виноват в своих проблемах.
Ядерная бомба, конечно, ужасное оружие. Но только самую главную военную тайну ученый Альберт не открыл. Куда страшнее то оружие, которое врагов не убивает, а промывает им мозги и превращает в союзников. Заставляет забыть, что и как в мире было на самом деле, заставляет поверить в любую ложь. До такого оружия раньше никто не додумывался.
– Дальше разберешься? – спросил я Герберта.
– Да. Спасибо.
Я вернулся на свое место. Пускай учит. Теперь у него объяснения будут идти попроще и он справится.
Снова запустив тетрис, я решил, что сейчас-то уж точно побью свой личный рекорд. Но этого у меня не вышло – приоткрылась дверь, и в класс заглянула Наташа.
– Привет, Кирилл, – неприязненно поглядывая на Герберта, сказала она. Отмороженных Наташа не любила. – Ты занят?
– Нет. – Я быстро сложил планшетку. Голос у Наташи был такой… интересный. Словно она узнала что-то хорошее.
– Ага, выходи, – сказала Наташа и исчезла в коридоре.
– Я ей тоже обещал помочь по… математике… – зачем-то соврал я Герберту.
– Хорошо. До свидания. – Герберт потер лоб и уставился в экран. И зачем я врал? Ему все равно, буду ли я с Наташкой учить математику или целоваться в темном уголке.
Ну, про поцелуи это я размечтался… Во-первых, Наташка будто забыла, как мы поцеловались в горах. А во-вторых – в коридоре она была не одна, с какой-то девчонкой, своей ровесницей.
– Элли, – представила Наташа девчонку. Раньше я ее не видел, наверное, она пришла навестить кого-то. Такое бывало не часто, но все-таки случалось.
– Кирилл, – назвался я. Чужое имя мне не нравилось, но что уж поделать.
Элли была рыжеволосой, тоненькой и улыбчивой. Симпатичная, только глаза очень уж въедливые, насмешливые. В брючках и свитере, как и Наташа. Элли поздоровалась со мной за руку и спросила Наташу:
– Куда?
– В сад, – предложила Наташа.
Так, похоже, мы будем говорить о чем-то секретном… Ни Наташкин браслет-детектор, ни мой бич устройств наблюдения в приюте не фиксировали, но мы все-таки старались вести серьезные разговоры на улице.
Мы прошли коридором к выходу. Охранник сидел в своем закутке, голый по пояс, поигрывал мышцами и с удовлетворением сам себя разглядывал. Нам он коротко бросил:
– На улице дождь, возьмите зонт.
Зонты были общие, в шкафчике у дверей. Я взял большой, семейный, с куполом на полтора метра, подогнал обруч под свою голову, надел, выдвинул антенну повыше. Заряда было немного, но мы ведь ненадолго собрались.
На улице и впрямь шел дождь. Тихий-тихий, почти беззвучный. Зонт заработал, и над моей головой капли застучали о невидимую преграду, обрисовывая купол. Девчонки тут же прижались ко мне с боков, взяли под локти. Я даже не смутился, я стоял и смотрел в глухое от туч ночное небо, сыплющее дождем.
Вроде бы было тепло. Но от этого мелкого невесомого дождика тянуло каким-то непривычным холодком. Странный дождь.
– Осень начинается, – тихо сказала Наташа. – Осенний дождик-то…
Точно! Вот в чем дело! Это ведь моя первая настоящая осень! На Карьере смена времен года почти незаметна, на Новый Кувейт я прилетел летом, на Авалон – зимой.
А вот сейчас на Новый Кувейт пришла осень.
– Снег будет? – спросил я.
– Нет, почти не будет, – ответила Наташа. – Здесь другой климат, зима дождливая и прохладная. Чуть выше нуля. Это хорошо, нашим в горах и так трудно.
Я с испугом посмотрел на Элли.
– Она наша, из Сопротивления, – успокоила меня Наташа.
– Угу. – Элли улыбнулась. – Ты ведь Тиккирей, точно?
– Да.
– А я на самом деле Элли.
Разговаривая, мы все дальше уходили в сад, пока не дошли до покосившейся деревянной беседки. Рядом с ней тускло горел фонарь на столбе, и было хорошо видно, что рядом никого нет.
– Вот тут и поговорим, – решила Элли. Держалась она очень уверенно, словно была самой главной.
Мы зашли в беседку, уселись на скамеечке. Зонт подумал и отключился, обдав нас водяной пылью. Элли засмеялась.
– Дурацкая техника, – сказал я.
