Ко всему еще существует масса юридических и фактических тонкостей. Имущественное положение, происхождение, место жительства. Встречаются жрецы, которые по положению в обществе стоят выше воинов, и рабы, имеющие собственных рабов и живущие лучше иных купцов.
К примеру, ребенок свободного и рабыни (они вообще вне сословий) – вольный, зато в глазах закона свободная женщина – всего-навсего собственность своего мужа или отца. Она не имеет права заключать контракты от своего лица, распоряжаться имуществом или представлять себя в суде. Как решит ее хозяин (отец или муж), так и будет. Даже самостоятельно заработанные деньги по закону он имеет право отобрать.
Вот так и появилась у меня согласно «Закону об Опеке» собственная девица. Не рабыня и не свободная. Ученица. Нормальное для гильдий явление. Родители нередко сами договариваются об обучении с мастерами той или иной профессии. Обязанности «мальчиков», равно как и «девчонок», в таких случаях разнообразны.
Они должны прибирать в доме и мастерской, выносить помои, таскать воду, топить печи, рубить дрова, сопровождать хозяйку или кухарку на базар, доставлять покупки, бегать по лавочкам с поручениями, нянчить хозяйских детей, помогать разгружать и разбирать рабочие материалы, чистить котлы и тарелки, трудиться вместе с кухаркой, полоскать белье в реке – и еще много всякого разного. Что взбредет в голову хозяину, то и делай. За каждый промах, да и просто так, «для профилактики», ученикам и ученицам достаются многочисленные тычки и затрещины.
Бениле со мной повезло необычайно. Вместо регулярных пинков и бесконечных трудов у нее исключительно одна обязанность – учиться лекарскому делу. Вот если бы ума не хватило и не пошло, пришлось бы ей стать прислугой, но как раз с ученичеством никаких проблем. Ей нравится учиться, и она желает знать. Сколько знаний на голову не вылью, впитывает не хуже губки. Удачное оказалось приобретение. Кто бы мог подумать.
Хе, а ведь я и сам не свободен от определенных, усвоенных за долгие годы, взглядов: северяне тупые, пьющие, вороватые и далее по списку. Естественно, кроме парочки хороших знакомых. Это все знают. Видимо, и я так думаю. Иначе не удивился бы, обнаружив, насколько девочка талантлива. Будь она мужчиной, наверняка прославилась бы в скором будущем. Нет, все-таки приятно, когда можешь передать кому-то свои знания и прекрасно понимаешь: не пропадут. Будет польза.
Только не завтра. Скорее всего, и не через год. Но торопиться некуда. Без родственников все равно устроиться не так просто. А когда я освобожу ее от «собственного произвола и издевательств», мое личное дело. Сроки ученичества не оговорены ни в каких указах. Правда, может замуж выскочить, тогда удерживать не имею права, да вот как-то не рвется она от меня сбегать. Мозги у Бенилы хорошо работают, и чем пахнет самостоятельная жизнь, она представляет прекрасно.
Уже почти с меня ростом вымахала, мешок с инструментами и лекарствами таскает на спине без особых сложностей. Здоровая белобрысая кобыла в длинном простом платье, из- под которого видны ноги в сандалиях. А на явно торчащую грудь перекинута коса толщиной с мою руку. Парни так и застывают, увидев ее. Да и на лицо вполне себе ничего. Возраст уже подошел. Четырнадцать считается совершеннолетием. Так что, она давненько перестарок.
Конечно, здесь предпочитают чернявых, однако при желании может и неплохого парня найти в мужья. Тем более что и профессия имеется нужная. Купить у Храма лицензию для лекарской практики я ей точно помогу, без куска хлеба не останется. С экзаменами никаких сложностей не предвидится. Тот уровень, которого требуют жрецы, она превзошла без больших усилий. Впрочем, пока покидать меня девочка не собирается. Пинками гнать придется. Где еще ей дадут знания? Не в Храме – точно. Даже в лунных монастырях не приветствуют излишнюю любознательность простолюдинок.
– Хм, – прокашлялся я многозначительно, – буквально сейчас подумал, что ты умная. Ошибся. Глупый вопрос, на который прекрасно знаешь ответ.
Бенила страшно покраснела, чего при ее светлой коже никак не спрячешь, и глубоко задумалась. Я с интересом ждал результата.
– Если читать молитву с определенной скоростью, точно знаешь, какое прошло время, – с облегчением в голосе выдала она результат размышлений. – Для соблюдения условий при приготовлении лекарств это полезно.
Ну вот: прекрасная память, внимательность, умение сопоставлять факты, обобщать их и анализировать по-прежнему в наличии. Еще немного желания соображать собственной головой, а не рассчитывать на подсказку – и станет неплохим лекарем. Это придет с опытом. Никуда не денется. Не вечно же мне стоять рядом.
– Разве я не говорил раньше? – осведомился с наигранным удивлением. – Каждый учитель просто обязан влепить затрещину столь нерадивой ученице.
Бенила скромно потупилась, не сделав при этом попытки замедлить шаг и оказаться подальше от моей карающей руки. Случаев, когда ей прилетало, не так уж и много, и наверняка она все замечательно помнит. Ну не лежит у меня душа лупцевать ее. Бить требуется в двух случаях: либо если твои указания намеренно игнорируются, либо если до ученика просто не доходит. Вбить в задницу сложно, но можно. Вот только к чему себя утруждать и готовить сомнительного лекаря?
В обеих случаях предпочтительней избавится от тупого или не испытывающего желания впитывать наставления ученика. Все полезней, чем допускать этакого оболтуса к больному человеку. Да и собственной репутации жалко. Я своих учеников помню всех до единого. Кто лучше, кто хуже, но дураков и неумех среди них – ни одного.
Что такое хороший учитель? Он объясняет, рассказывает – ученик запоминает. Не так в медицине: в ней между учителем и учеником находится третье, промежуточное лицо – пациент, больной человек. И этот несчастный очень заинтересован в том, чтобы его лечили, а не беспокоили зря, чтобы на нем не упражнялись неопытные ученики. Если они не способны выучить важнейшие вещи или вспомнить о них, им нечего делать в профессии. Немногие люди рождаются целителями. Кое-кто способен научиться. Для этого требуется истинное желание.
Обучение медицине – это не только показ и объяснение, это, что гораздо важнее, еще и практика. Надо все самому потрогать руками, надо научиться выстукивать пальцами границы сердца и легких, выслушивать шумы и дыхание стетоскопом, считать пульс, двумя руками мять живот, обследуя печень, почки, селезенку и кишечник (пальпирование). Даже прямую кишку приходится обследовать пальцем. Неприятно, да другого способа проверить, нет ли опухоли, пока не изобрели.
Медицина – это и наука, и ремесло, и искусство. Работа лекаря требует натренированности всех чувств – умения распознавать болезнь на ощупь, на слух, на запах. Пальцами определяют границы органов, прощупывают опухоли, исследуют их свойства; на слух устанавливают изменения шумов сердца и легких, обонянием улавливают запах гниения. Натренированные руки должны уметь чувствовать ткани даже через сталь инструментов и удалять из организма вредное, не повреждая здорового.
Хотя последнее для лекаря запрещено. Серьезные операции разрешено делать только жрецам, но кто не нарушал правила?
