Глыба под Сатуком нетерпеливо дернул головой и переступил с ноги на ногу. Он очень плохо выносил вынужденные простои. Больше всего на свете конь любил мчаться, обгоняя всех остальных. Всаднику постоянно приходилось одергивать жеребца. Война – не скачки на ипподроме. Здесь положено четко выполнять указания и находиться в строю, а не скакать наперегонки.
Все кирасиры восседали на жеребцах, строгих, злых и строптивых, как требовал старый обычай. Кобылиц в полку не держали. Они нужны лишь для приплода. Ездить на них не позор, но дурное воспитание. Откуда взялось такое поверье, не смог бы вспомнить и самый древний дедушка – такова традиция.
Морстены, конечно, не аскрийцы, классом чуть пониже, не такие резвые и приспособленные к тяжеловооруженным всадникам. Их специально вывели для войны, и вроде бы даже в здешних местах. Лошади, как и любые травоядные, пугливы и ищут при опасности спасения в бегстве. Морстены изначально отважны и сообразительны. Им не требуется объяснять, когда удирать, а когда можно и укусить или заехать копытом. Тем более что эта порода злопамятна. Не сумеешь подружиться с конем, он тебе всенепременно устроит цирк с прыжками и кучей гадостей при первой же возможности. А удастся запасть в сердце, будет верным, как собака, и никогда не бросит в беде.
Сатук в детстве даже не представлял, что будет владеть таким сокровищем. У них в доме имелся единственный строевой конь. Как они всей семьей покупали его, навечно врезалось в память. Старый отцовский жеребец уже позабыл времена юности и резвостью не отличался. Для вхождения в ранг наследника требовалось приехать на очередной сбор не на дряхлом мерине, а на приличном жеребце. Их сюзерен фем Коста запросто мог, оставшись недовольным, отобрать надел, Жаловаться в таких случаях некому. Ты обязан служить. Да и перед соседями неудобно. Брату требовался свой конь.
Искали они долго, тщательно. И не зря. Как минимум дважды купцы пытались всучить товар с изъяном. У одного коня трещина в копыте, у другого небольшая опухоль на колене. Избавиться от нее, прикладывая горячие отруби, не так уж и сложно, но зачем брать сомнительную лошадь и переплачивать? Хромые лошади никому не нужны. Отец щупал бабки и копыта, заглядывал в зубы. Суетился вокруг жеребца, проверяя все подряд, от шерсти до поведения. Это тебе не просто приобретение, от правильного коня зависит жизнь наездника.
Потом долго торговались, уходили, возвращались, и, наконец, ударив по рукам, купили гнедого с белой звездочкой на левой передней ноге. Отец не ошибся. Не слишком приглядный с виду и потому не чрезмерно дорогой конь оказался легким, прыгучим и выносливым. Не особо резвый, он бесстрашно шел на любое препятствие, повинуясь воле всадника. А сейчас это важнее всего. Сатук искренне надеялся, что благодаря жеребцу брат уцелел в сегодняшнем сражении. Выяснить, что с родственниками, многие были не прочь, да некогда. Пусть ему сопутствует удача.
Глыба оказался совсем иным, но Сатук жеребца и не отбирал. Ну, почти. В табуне сразу присмотрел, и сержант не стал спорить с выбором. Коней закупили для полка оптом и выдали на три года по договору. Каждый пятый в сотне был с границы и повоевал, но граничары в подавляющем большинстве оказались столь же нищими, как и Сатук с остальными земанами. Сержант утверждал, что ветераны всегда несут меньше потерь, иногда и в десять раз. Очень возможно, что впервые попавшему в переделку проще растеряться и сложнее оценить обстановку.
А чего тогда всех ветеранов не наняли? Разницы в оплате у рядовых нет. Лично он, считай, знал ответ, да вот поделиться им с остальными не хотел. В нем не присутствовали долг, честь и желание славы. Зато имелся откровенный расчет с цинизмом пополам.
Таких, как Сатук, вассалов Косты или других владельцев, у Акбара было подавляющее большинство. А вот из владений Годраса в полку присутствовал хорошо если с десяток воинов. Два-три на сотню максимально. Это не могло быть простым совпадением. Людей явно отбирали заранее. Так или иначе, все обязаны служить сюзерену, и поэтому выгоднее нанимать чужаков. Подписав договор, такой солдат уже не бросит свое подразделение. В результате потенциальный противник лишится бойца, а тот будет сражаться на стороне Акбара. Двойная выгода. Даже тройная, если земаны с территории Годрасов по призыву владельца все равно выйдут биться за него.
В общем, плевать. Все получили равные шансы, давай, крутись, доказывая, что не хуже остальных. А загубишь коня, мало никому не покажется. В лучшем случае отправят в пехоту. Второй шанс не дается даром. Умей ловить удачу и не упускать подходящий случай. Если при этом будешь излишне беречь коня, тоже плохо. Во всем необходима мера. Станешь держаться в стороне от опасности, примут за труса.
Лошади – изумительные создания. Огромные, сильные, гордые и при этом хрупкие. Не выносят сырости и сквозняков. Неумелый наездник легко может наградить их потертыми боками, хромотой или разорванным ртом. В их подразделении в принципе не могло быть новичков, все не просто знали лошадей, а имели дело со строевыми, иначе отправили бы в пехоту. Пахать на таком скакуне как Глыба, конечно, реально, но сначала придется коня сломать и практически закопать золото в землю. Он и смотрит не так – порода. Проще уж сразу прикончить, чтобы не мучился.
В сотне Сатука все дружно выполняли положенные процедуры, и не столько по обязанности, сколько из-за понимания. Всегда надо почистить жеребца, даже если не осталось сил. Постоянно требуется осматривать сбрую, седло и копыта, проверять, все ли в порядке с подковами – это никому не требовалось объяснять лишний раз. Кто не ходил галопом, тот ничего не понимает в лошадях. Ты несешься, слившись со сплошным сгустком энергии под собой, и вы превращаетесь в единое живое существо. Наверное это сродни полету, но о тех ощущениях знают одни птицы.
Он так и не уловил момента, когда легкая кавалерия двинулась вниз. Ничего не удавалось разобрать толком. Все затянуло дымом, только попеременно рявкали батареи. Сатук достаточно ясно представлял себе происходящее. Их тренировали и для такого. Сначала ядра прошибут в плотном строю полковых колон целые просеки, уничтожая людей и разрывая их на части.
Затем, если хватит стойкости, тебя встретят картечью, стрелять будут в упор. Даже Легион не сумеет выдержать. Можно идти прямо на огнедышащие жерла пушек, но никого не хватит надолго. Если сразу не ворвался на батарею и не уничтожил врага, кроме смерти на изгородях или в завалах, ничего не получишь.
Конница пошла вниз легкой рысью. Отползающие остатки Легиона собирались вместе, на манер шариков ртути. Они были побиты, но не раздавлены, и готовились встретить еще одну атаку. Плотный квадрат, и на углах жалкие остатки вооруженных огнестрельным оружием. Сержанты орали, подгоняя замешкавшихся. Мушкетеры должны были сейчас упереть стволы ружей о подставки и дать залп по кавалерии. Правильная стандартная тактика, много раз проверенная на практике и ни разу не подводившая. Копейщики не подпустят всадников, мушкетеры из-за их спин расстреляют сгрудившихся конников.
– Марш! – надсаживаясь, заорал сотник. – Марш! – повторили за ним сержанты.
Кирасиры пошли вниз под гору, невольно переходя с рыси на галоп. Мчались быстрее и быстрее, так, что скоро земля под копытами слилась в одну полосу, а в глазах невольно появились слезы от ветра. Сейчас Сатук даже не пытался вмешиваться в действия жеребца. Глыба сам все сделает, важно ему не мешать. Кирасир извлек палаш из ножен, приготовился к отработанному маневру.
