– К себе ты это тоже относишь?
– А чем я лучше? Для себя, для своего рода, для своих друзей я ищу выгоды. Разве не так? А насчет отсутствия удивления по поводу моих действий ты категорически неправ. Думаю, ты все-таки меня недостаточно знаешь, – он широко улыбнулся и поднял руку.
Давно замеченная им Бенила, шедшая вдоль ряда лежащих раненых и что-то у них спрашивавшая, остановилась, заметив подзывающий жест, и показала на последнего. Акбар кивнул, признавая ее правоту. Он может подождать. Пять минут роли не играют. Даже десять.
– Лечить людей с пробитой головой, – пробормотал рядом целитель. – Ну я всегда знал про выживших. Осколки костей убрать, а дальше воля Верховного Судьи. Мелкие кусочки лучше не трогать, они со временем обрастают соединительной тканью и особого беспокойства не доставляют. Но отсасывать кровь специальным шприцом, – он пожал плечами. – А ткнуть пальцем в очередного недобитого и мимоходом порадоваться, что не пострадали лобные доли, а то поведение серьезно нарушится, он будет видеть, слышать, говорить и исполнять привычные действия, но ему не стоит поручать нечто сложное и новое. Не сумеет и даже забудет, о чем вообще шла речь. И пальчиком в лоб: «А здесь участок, отвечающий за зрение. Тут – за обоняние». Без нюха будет существовать, ничего ужасного. Я спрашиваю: «Откуда подробности?» Она говорит: «На собаках проверено». Ты представляешь, вырезать псу половину мозга, и чтобы бегал живой, а ты смотрел на реакции?
– Вообще-то это скотство. За что собаку так?
– На людях лучше? Уверен, тебе бы не понравилось проверять на себе новый метод. Помнишь того парня с пробитой башкой и головными болями? Она говорит, возможно, осколки костей давят внутри черепа на мозг. Надо убрать.
– На живом?
– Говорит, возьмется, обещать, ничего не увидев, нельзя, но попробует. Ей самой интересно. Учитель у нее на глазах делал нечто подобное, и человек вполне здоров. Не жалуется. Даже если после такого выживет один из двух – это того стоит!
Он помолчал и медленно произнес:
– Из таких и вырастают великие люди. Из любопытных. Не важно, в какой области. Стремящихся не стоять на месте, даже если место это денежное.
– А сегодняшний с дыркой в черепе?
– А? – переспросил целитель, – О! Обещала металлическую пластину к голове приделать на место дырки. В Храмах этого не умеют, я тебе точно говорю! Железная девка, – сказал с одобрением, глядя на Бенилу. – Хватает здоровья проверить своих больных, а заодно и моих глянула. Я уже старенький, оказывается. Совсем никуда.
Девушка в очередной раз присела у раненого. Этот был в забытьи. Если честно, она не рассчитывала его спасти, а парень оказался стойким. Глядишь и вылезет. Жуть какие раны делают эти тяжелые пули. Кости буквально дробятся, и восстановить их ни малейшей возможности. Ампутация без вариантов, иначе гангрена начнется.
Приставленный для присмотра за состоянием раненых помощник заверил, что проследит за ними и в дальнейшем. Моментально позовет при необходимости. Вроде мужику верить можно. Этот из добросовестных и не отлынивает. Люди после ампутации сами не способны даже за водой сходить, нужен человек рядом.
На всякий случай она понюхала культю и внимательно осмотрела повязку. Еще рано, однако, для уверенности надо проследить за повязками, как и у всех прочих. Запах гнили или появление гноя пропустить нельзя. Это прямое указание на осложнения. Очень многое зависит от питания и состояния пострадавшего до ранения. Слабые редко выживают, но эти все здоровые молодые ребята – шансы высоки.
Она с трудом поднялась. На секунду замерла, пытаясь вспомнить, сколько же парней сегодня было на ее столе. Так и не смогла. Их заносили непрерывно. Не успеешь закончить с одним, волокут другого. И останавливаться нельзя. Пока она возилась с этими, по соседству умирали другие. Она все работала, ноги наливались тяжестью, а колени под конец начали ощутимо дрожать.
То, что раньше девушка считала форменным издевательством со стороны учителя – заставлять ее поднимать тяжести, делать множество работы стоя и не позволять присесть – сейчас в очередной раз оказалось глубокой мудростью. Никогда раньше ей не приходилось столько работать без остановки. Будь она менее закаленной, наверное, свалилась бы.
Можно собой гордиться. Без стимулирующих средств справилась. Насчет этого учитель ее тоже предупреждал – не злоупотреблять. Правда, он еще постоянно твердил, что нельзя оперировать через силу – это опасно для пациента. Будто у нее имелся выбор. Убьет или нет – это один к двум. Не поможешь – смерть придет без промедления.
Единственное, что оставило приятное впечатление – на всех хватило и перевязочного материала, и лекарств. Это дело здесь хорошо поставлено, и она недаром подсказала, какие средства понадобятся дополнительно. Все нужное купили, и при этом ничего лишнего. Даже помощники оказались очень к месту. С иным здоровым лбом, воющим от боли и не соображающим, что происходит, она бы нипочем не справилась. Не бить же их всерьез по голове, когда и так еле живые. И при всем при том, откуда только у раненых силы брались сопротивляться?
Распрямилась и, держа спину ровно, зашагала к своему непосредственному начальству. Пусть только Акбар фем Годрас посмеет ее в чем-то упрекнуть! Уж она найдет, что ему высказать. Целителей должно быть больше – это раз. Лекарств на завтра не хватит – это два. Раненых с поля боя из чужой армии могли бы и к другим целителям отослать. Все-таки она не обязана лечить всех подряд. Нет такого в договоре. Свой полк, ну ладно, и другие из их отряда, но не всю же армию вешать на ее шею – это три.
Акбар поднялся при ее приближении, не дожидаясь соответствующих слов, и, прокашлявшись, заявил:
– Я много лет искал девушку, похожую на мать, и сам не понимал этого, – он как-то странно замялся и бухнул, – я прошу тебя стать моей женой.
Бенила в изумлении открыла рот и не нашлась с ответом. Мало того, что ей впервые в жизни делали предложение, так еще и кто! Она даже забыла об усталости и молчала, не пытаясь прервать странный разговор.
– Я знаю, – почесав лоб, продолжил мямлить мужчина, – положено присылать родственников, договариваться заранее и вообще….
Он задумался, что именно сам подразумевает под «вообще», и сбился с мысли. Бенила осознала, что Акбар отнюдь не издевается. Даже речь заранее не приготовил. Смотреть на смущенного генерала, которого воины боялись через одного, а уважали все, включая врагов, было забавно. Не менее смешно, что она выше его. Как они рядом будут смотреться?
Тут у нее в голове очень закономерно прозвучал голос учителя. Она настолько привыкла к его авторитету и к тому, что он практически не ошибается (ну было по мелочи, кто без греха!), что всегда спрашивала себя в серьезных ситуациях, а как бы он поступил?
«Думай, девочка, хорошо думай. Это тебе не очередной сержант с роскошными усами, норовящий похлопать по заднице и затащить подальше. Конечно, о схожести с матерью – это ерунда. Он ее помнить не может. Зато не раз говорили про ее самостоятельность. Она шла за мужем и была ему опорой, но не являлась бесплатным приложением к дому. Ты же не хочешь сидеть на женской половине всю оставшуюся жизнь?
