— Надеюсь, — услышал свой раздраженный рык, — это действительно что-то очень важное. То, ради чего ты меня вызвала.
— Когда-то было иначе? — огрызнулась Крылова. — Вы забываетесь, подполковник, — и мгновенно перешла к официальной форме общения:
— Задание. Сейчас с аэродрома вылетаете на сверхзвуке на территорию Сирии. В нужном квадрате вас катапультируют. На месте приземления вас будет ждать связной, который будет знать подробности и способ эвакуации. Вам все ясно, Белявский?
— Так точно. Все ясно.
Услышав мой ответ, голос Валентины стал чуть мягче и она спросила:
— Ей передать что-нибудь?
— Нет. Вернусь, сам все скажу. Ты, лучше, позвони на мою работу, скажи, заболел я.
— На какую работу? В садик? — в интонации Крыловой послышалась усмешка. — Ладно, Белявский, в счет нашей с тобой доброй дружбы. Задание выполнишь — отчитаешься.
— Так точно. И… Валентина.
— Что тебе еще Белявский?
— Сними с меня наружку. Тебе не говорили, что подглядывать нехорошо? К тому же так непрофессионально?
— Не учи меня делать свою работу, подполковник. Ты у нас самый ценный сотрудник, как без наружки? А вдруг Екатерина Александровна шпион заграничный?
— Валя…
— Да, шучу я, Костя. Выполняй приказ, а мы пока покараулим твою красавицу. Хорошая девка, не спорю. Только ты, дурак, испортишь ее. И она дурой будет, если за тебя замуж пойдет, — она помолчала и перед тем, как отключиться, добавила, — но если свадьба будет — я приеду обязательно. И попробуй только не пригласить, Белявский.
Катапультируют. Сирия. Что ж. Ничего нового, все как всегда. Эх, Катенька, если б только знала, как было тепленько в твоих маленьких и очень нежных ручках. Вернусь — надо прежде заехать в магазин. Холодно на улице, красавице моей шубка белая нужна. Белая! И белые сапожки. И шапку пушистую, чтобы коса из-под нее была видна и ее алые, сладенькие губки…
О! Точно, красота будет. И Лиле маленькой такой же комплект подарю. Шикарно будут смотреться девочки. Мамочка и дочка. А Сашку на аэродром потом отвезу. Полетаем… Не сомневаюсь, ему понравится.
Да…
И надо что-то с малышом Веркиным решить. Совсем забыл про нее. А Катенька возится с ним, как с родным. Ладно, вернусь и займусь.
А к шубе еще сережки надо. Да… С синими камнями — к ее голубым глазкам.
Глава 18
— Так, вот смотри, Катенька, Наташенька советует в «Оливье» добавлять отварную говядину. И огурчики исключительно домашнего посола, с хреном и с листьями смородины. И дижонскую горчицу. А это, что такое?
— Это французская горчица, — машинально ответила Кариночке, — она слаще и нежнее нашей.
— А, да? — посмотрев на меня поверх своих очков, произнесла нянечка и снова уткнулась носом в планшет, который держала в руках. — И, последнее, говорит — добавить петрушку, а про укроп забыть. Уверяет, за уши от «Оливье» не оттащишь.
— Понятно.
Уже вечер. Мы с маленьким Эдиком складывали пирамидку. Сегодня позвонила мамочка мальчика и слезно уговорила меня побыть с ее ребенком до самого вечера. Не смогла бросить его на няню, тем более, это не положено. Да и не слишком я хочу домой. К детям очень хочу, а домой — нет. Мама моя звонила, сказала, что заходила к нам, покормила Сашку с Лилькой, так что они справятся и без мамы. Такое уже не в первый раз случается, они у меня совсем самостоятельные. В отличие от этого малыша.
— Да, Эдик? — подмигнула очаровательному мальчугану.
И за что его родная мать так не любит своего ребенка? Вздохнула тяжело. Карина уже уложила всех тех, кто остался на ночевку. А мы с Эдиком все ждем его непутевую маму. Пока наша няня развлекает нас рецептами из сети. Сказала, хочет на этот Новый год приготовить самый лучший «Оливье». Говорит, что чувствует, год будет особенным. Эх, будет… У кого-нибудь, но не у меня.
Дурацкий день. Старалась не думать о нем и все ждала, что мы столкнемся в коридоре. А потом узнала, что Ираиде звонила его сестра и заявила о внезапной болезни брата. Ага, сестра. И уж отговорке о «болезни», мы все здесь поверили.
Утром не обнаружила в группе свои цветы. Карина проболталась, что Зильберман утащила их к себе в кабинет, мотивировав это тем, что у детей от большого количества цветов может разыграться аллергия. Интересно, стойкая наша. У детей может, а у нее самой нет? Ладно, пусть наслаждается. Меньше мне самой напоминаний о том, что сегодня случилось. Жалкое оправдание, сама прекрасно понимаю. Мне еще свекровь не раз напомнит. Все никак не может забыть дорогу в мой дом. Пыталась как-то у нее отобрать ключи от своей квартиры:
— Ты что, милая! — всплеснула она руками. — А вдруг, с тобой что-то? Или с Сашенькой и Лилечкой? Как я к ним попаду? Забудь. И не волнуйся, без предупреждения я к тебе не пойду.
Как же! Не пойдет она. Только без предупреждения и ходит. Какого черта сегодня в такую рань заявилась? Салатницы ей понадобились. В шесть утра? Угу…
— А вот Веточка рекомендует делать салат накануне, то есть тридцатого вечером. Чтобы ингредиенты «подружились». Главное, говорит, лук не подмешивать. Ну, это понятно, не доживет иначе. Ого! А Оля пишет, что она изюм добавляет…
— Изю-ю-юм? — от удивления, я даже отвлеклась от пасмурных мыслей. — Как это, изюм?
— Не знаю, — Кариночка пожала плечами, — говорит так вот. Добавляет.
— Про плов с изюмом слышала, но про «Оливье»?
— Да ладно, это еще что! — хихикнула Лившиц, уютно устроившись на широком подоконнике. — Тут вот Валечка пишет, она вместо мяса крабов кладет…
Наши кулинарные обсуждения прервал отнюдь не осторожный стук двери — в группу влетела растрепанная девушка. Худенькая, длинноногая, в коротком вульгарном платье и с легкой шубкой из неизвестного зверя на плечиках. Раскрас на лице боевой, как будто только что из клуба выскочила.
— Ой, ну, простите! Спасибо! Спасибо, что удружили! Эдик, пойдем! — гостья подлетела к ребенку и, схватив сына за крохотную ручку, стуча тонкими каблуками черных сапог, усыпанных стразами, по полу, буквально поволокла за собой. — Пойдем, там дядя Макс нас дожидается. Давай скорее!
Кивнув нам с нянечкой, мама Эдика скрылась за стеной, там, где стоят детские шкафчики. Я прикрыла дверь, чтобы не вмешиваться, а также, чтобы «мягкая» ругань мамочки не разбудила остальных малышей.
— Катя, — Карина дернула меня за рукав, заставляя взглянуть на нее, — даже не смотри в ту сторону. Она — мать. Имеет такое право. Не бьет, не обижает. Сильно. У нас свои правила и законы, мы не имеем права.
— Знаю, — кивнула ей, прекрасно понимая, чем чревато мое вмешательство.
— Если она нарушит черту — мы сообщим куда надо, а пока, это не более, чем строгое воспитание. За это не судят и детей не отбирают. — И все же интересно, где отец малыша? Все дяди, да дяди. На прошлой неделе был дядя кто?
