Солдатскую книжицу я уже убрал обратно, и так знаю, что происходит, кто я и где служу. Итак, помнится, в истории указано было, именно завтра, двадцать восьмого, наступая на Сеул, американцы его и захватят. Значит, нашей дивизии кирдык. Будем воевать, у меня реинкарнация, я умереть не боюсь, зато буду знать, чего ожидать. И почему меня в тело лётчика не переместили? Вот уж где моя стихия. Не заслужил? Пожалуй. Быстро привстав над бруствером, хотя снаряды всё ещё рвались, я обнаружил цепи атакующей пехоты и с десяток единиц бронетехники. В основном бронетранспортёры с крупнокалиберными пулемётами или безоткатными орудиями. Танков не было. Американцы, умело двигаясь за огненным валом, сближались с нашими позициями.
– Атакуют! – заорал я, надеясь, что меня в этом грохоте услышат.
Скинув шинель с пулемёта, я привёл оружие к бою, машинка вполне знакомая, да и память Хана помогала, и открыл прицельный огонь по противнику. Несколько фигур упало, но остальные бежали, так я стал лупить длинными очередями, радуясь, что Хан парень крепкий, отдачу выдерживает, видимо поэтому его и сделали пулемётчиком. Диск опустел, так что, присев на дно окопа, стащив с собой и пулемёт, стал менять диск. А тут дрожь земли, а канонада уже стихла, и рёв мотора послышался. Неприятно так под ложечкой засосало. Однако ударив по новому диску, ставя его на место, и, взведя затвор, доставая гранату из подсумка, вокруг уже все северокорейские солдаты стреляли по противнику, привёл её к бою, после этого швырнул под бронетранспортёр М39. Крупнокалиберный пулемёт стоял на турели без стрелка, защиты нет, видимо убил кто-то. Я сразу спрятался на дно окопа, зная, как такие гранаты калечат самих гранатомётчиков. Грохнуло сильно; встав, ставя пулемёт на сошки, я открыл огонь по пехоте, мельком глядя на чадящий ярким огнём бронетранспортёр, от взрыва гранаты под днищем у того треснул корпус и сорвало одну гусеницу. Пробегающий мимо лейтенант Пак похлопал меня по плечу и побежал дальше. Видел, как я броню уничтожил. Ну а я бил по пехоте. Как же её много. Выбирал группы, где много пехотинцев, и прореживал их, так я уничтожал больше противника. Все диски расстрелял, сел и стал торопливо снаряжать пустые, пулемёт рядом стоял на дне окопа, как услышал свистки. Привстав, огляделся. Американцы, оставив перед нашими позициями немало тел и шесть бронетранспортёров, четыре горели, отступали.
Я продолжал снаряжать диски, пока не закончил и не убрал их на место, один на пулемёт и три в коробку для запасных. Артогня мы так и не дождались, видимо всё, что с собой привезли, американцы уже потратили. Выглянув, я осмотрелся; меня заинтересовал бронетранспортёр, что стоял метрах в двухстах от нашей позиции с безоткатным орудием вместо пулемёта. Экипажа видно не было, но на вид целый. Позади на остатках позиций артиллеристы возились, им досталось сильнее, чем нам, думаю, это они броню достали. Патронов не осталось, так что я стал обходить тела убитых вокруг солдат. Лейтенант Пак, что прибежал, сначала меня за мародёра принял, но увидев, что я только патроны и гранаты собираю, подобрел и кивнул, одобряя. У меня теперь шесть гранат Ф-1 и шесть сотен патронов, всё убрал в вещмешок. Ещё у одного солдата отличный нож в ножнах был, снял и себе повесил. Это был штык-нож от СВТ. Пока тихо я разрядил пулемёт, достал средства чистки и за полчаса привёл оружие в порядок. Потом взялся за лопатку и очистил окоп и бруствер. Немало земли накидало. Американцы пока затихли, так что, вернув пулемёт на место, накрыл шинелью и осмотрелся. Многие уносили тела павших, раненых, поправляли окопы, бруствер, то есть движение шло, кто-то наблюдал за противником. Жаль, за скатом возвышенность и нам их не достать, миномётами бы накрыть, но где они? Потерялись где-то. Узнав о наступлении и прорыве линии обороны, командование армии КНДР отправило дивизию сюда, и вчера с вечера и почти всю ночь дивизия окапывалась. Успели.
Решившись, я перекинул тело через бруствер, перекатившись и вскочив, побежал к бронетранспортёру. Бежал зигзагами. Ползти не стоит, если противник снайперов выставил, то быстро движущуюся цель им не взять. Со спины что-то орали, но из-за шума рвущихся в подбитом мной бронетранспортёре патронов я их не слышал. А вот пули свистели навстречу, но пока удача была на моей стороне. Вот и броня. Подбежав, я прижался к передку. Выглянул с одной стороны, изучая тела вокруг, многие стонали, ранены были, и с другой. У брони лежал пехотинец, мёртвый, рядом пистолет-пулемёт Томпсона, а у пехотинца подсумки с запасными патронами. Ранец за спиной. Присев, я подтянул к себе оружие, а потом схватил за ногу американского солдата и вытянул того под защиту брони. Несколько пуль ударилось о ту и отрикошетило, но по мне не попали. Быстро избавив пехотинца от ремней и подсумков, накинув на себя и застегнув, потом ранец, проверил автомат, коробчатый магазин пуст, сменил на свежий и, закинув автомат за спину, чуть отошёл для разбега и, взяв старт, в прыжке нырнул в открытый десантный люк. Как подбили бронетранспортёр, я уже видел. Круглое отверстие прямо напротив места механика-водителя. Диаметр точно от «сорокапятки», батарея с одним уцелевшим орудием как раз за нашими позициями была. Их работа.
Внутри меня ждал сюрприз. Нет, не разорванный пополам механик-водитель и не капрал, видимо командир машины, которому тоже этим снарядом досталось. В фарш оба. Нет, тут сидел молоденький солдат, наверное, того же возраста, как и я, весь забрызганный кровью, в поту, тот ещё и дрожал как в ознобе. Глаза смотрели в одну точку. Похоже, тот в полном шоке. Наставил на того автомат, а тот не отреагировал, как и на грозные окрики. Пришлось силой заводить руки за спину и вязать его же ремнём. Справившись, скинул остатки тела с сиденья мехвода, сел, уже не заботясь о чистоте формы, и так изляпался весь, когда десантировался внутрь, и со второго раза смог запустить движок. А что, снаряд пробил в другом месте, ходовая целая. Тот просто заглох, так что, врубив скорость, я на максимальной скорости рванул к нашим позициям, позади стреляли, похоже даже пулемёты, однако перевалив через окопы, там радостными крикам встречали меня, всё видели, и, спустившись в низину, резко повернул, чуть на раненых не наехал, что тут были собраны. Эвакуации ждали. Отъехав в сторону, покатил к спускающимся ко мне артиллеристам. Впереди шёл лейтенант, командир батареи с перевязанной головой и рукой. Остановив машину и заглушив двигатель, я выглянул из десантного люка и крикнул им:
– Держите, это ваш трофей! Вы подбили! И это тоже ваше.
Подняв за шкирку пленного, я захохотал, а вокруг все смеялись, разрядка такая после первого боя была у солдат и офицеров. К слову, не стоит думать, что вся армия КНДР вооружена советским или китайским оружием. Как раз нет, начало войны и удачное наступление, и армия была вооружена в основном японским оружием, танками и авиацией. И только после начала войны, через месяц, начало поступать советское оружие. Наша дивизия была вооружена именно им.
Тут пришли офицеры из штаба батальона и быстро всех разогнали, меня поблагодарили, обещав представить к награде, и велели идти отмываться. Командир роты тоже был тут, кивнул, подтверждая приказ. Бронетранспортёр передали артиллеристам, всё же с безоткатным орудием, а то после боя мало что осталось. Те стали его отмывать, чистить, изучать вооружение, выстрелов к орудию было с два десятка. А пленного уже забрали в штаб полка. Я же, сбегав за своим пулемётом, шинелью и вещмешком, загруженный как вол, автомат с подсумками и ранец я не бросил, направился к речке, она тут метрах в пятистах за холмом. Там с себя всё скинул, оружие под рукой, и стал стирать форму, а когда закончил, развесил её на ветках кустарника, сам залез в холодную воду, а то чужая кровь неприятно стягивала кожу.
