– И давно вы Лиду встречали?
– Месяца два, наверное.
– Такая же красавица? Брюнетка?
– Да, только потолстела малость. Но ей полнота идет.
– Глафира Кузьминична, а вы не знаете, где она теперь живет?
– Нет, не знаю, – как будто в чем-то перед нами оправдываясь, сказала тетя Глаша. – Когда они развелись, Павел, чтобы эту квартиру не делить, отдал Лидке однокомнатную квартиру матери, а мать сюда забрал. Старушка вскоре умерла и все остались при квартирах.
– Так значит, Лидия живет в квартире матери Павла?
– Нет, она после Павла еще раз замуж сходила. Свою квартиру и квартиру жениха сменяла на трехкомнатную. Прожили они год и расстались. Квартира досталась Лидке. Как она так крутанулась, не представляю. Я же говорю, ушлая баба.
– А где эта трехкомнатная квартира находится, вы знаете?
– Нет, но я знаю, где Лида работает. И номер ее рабочего телефона у меня имеется. Да вот он, – тетя Глаша ткнула пальцем в выцветший от времени номер, написанный на старом календаре. – Мишка у них был уж больно озорной. Лида сама меня просила, услышу чего подозрительного через стенку – сразу ей звонить. Звонила, было дело. Лидка сразу прибегала. Благо она работает в пятнадцати минутах от дома.
– Может, уже не работает. Сколько воды с тех пор утекло, – покачала головой Алина.
– Да работает она там, работает. Где я, по-вашему, в последний раз ее видела? Там и видела – на пороге института металлов и сплавов.
– Мы с вашего разрешения возьмем этот номерок? – спросила я, уже выхватив ручку и записывая номер в записную книжку.
Напоследок Алина задала вопрос, который не могла не задать:
– Глафира Кузьминична, в последние дни Лика находилась в подавленном состоянии. Ей казалось, что ее преследует женщина, весьма похожая на нее. Вы ничего странного не наблюдали.
– Где?
– Скажем, во дворе. Или, может, вы слышали от подруг-соседок, что кто-то видел двойника Лики Громовой?
– Нет, – старушка покачала головой. – Теперь я редко выхожу на улицу. Мне практически все продукты Лика покупала.
– А вчера вы с улицы голоса не слышали? Со стороны балкона.
– Со стороны чьего балкона? Балкон Громовых выходит во двор, а мой на улицу. У меня все окна на улицу выходят. Так неудобно, я вам скажу. Там всегда шумно, даже глубокой ночью. Ой, – вдруг вскрикнула тетя Глаша. – Про пирожки опять забыла. Еще бы чуть-чуть и подгорели.
Она подбежала к печке и засуетилась, ища полотенце, чтобы достать из духовки горячий противень. Я обменялась с Алиной взглядом. В принципе, то, о чем хотели спросить, мы спросили. Тетя Глаша не могла слышать человека, звавшего Лику. Номер телефона Лидии Громовой мы взяли, значит, пора и честь знать.
– Спасибо, Глафира Кузьминична, за чай, пирожки, – поблагодарила я, поднимаясь из-за стола. – Нам надо идти.
Степа и Алина последовали моему примеру. Простившись с гостеприимной хозяйкой, мы решили взять тайм-аут до утра, хорошо отдохнуть, а завтра со свежими силами ринуться в бой.
– Все равно Лидии Громовой звонить уже поздно, – оправдывая наше решение, сказала Алина. – У меня подруга работает в институте металлов и сплавов. Я точно знаю, что там работают до половины шестого. А сейчас на часах без четверти шесть. Никого уже там давно нет, ни единой души.
– Там и с утра никого не было. Сегодня суббота, – напомнила я.
– Значит, сам бог нам велел отложить расследование до понедельника. Да и вообще, надо ли нам встречаться с первой женой Громова? Тетя Глаша сказала, что она яркая брюнетка. А в больницу приходит блондинка.
– Парик в наше время такая редкость, – протянула я.
– А с какой стати ей вообще парик на голову напяливать? Не забывай, что они давно разведены!
– Девочки, не спорьте, – остановила нас Степа. – Если вам интересно мое мнение, то к Лидии Громовой зайти стоит. Вдруг узнаем, кто еще может проведывать Павла Громова. Если нет, пойду устраиваться в психушку санитаркой.
Мне и Алине пришлось согласиться со Степой. В конце концов, не нам, а ей предстоит работать у психов. Работа малоприятная, к тому же опасная: одному богу известно, что на уме у психически больных людей.
К нашему приходу Хрюн выспался и немного оклемался. От ужина, правда, отказался, и даже ни разу не подошел к миске Бобби. Наш фокстерьер вновь почувствовал себя хозяином и даже рискнул тявкнуть на Степиного любимца. Хрюн не замедлил огрызнуться, но сделал это вяло, в полсилы, чем только приободрил Бобби. Пес вновь залаял, потом перешел на рычание и, чтобы закрепить произведенный эффект, щелкнул зубами.
Степа часто нам говорила, будто интеллект свиньи можно сопоставить с интеллектом трехлетнего ребенка. Мы ей не верили. То, что произошло дальше, подтвердило Степино заявление. Хрюн хмыкнул – только так я могу назвать звук, произнесенный свиньей, – и вразвалочку пошел в гостиную. Через минуту он вновь вернулся в кухню. В пасти он держал пустую коробку из-под конфет «Рябина в коньяке». В полной тишине, под недоуменные наши взгляды, Хрюн положил коробку на миску Бобби, потом пятачком поддел крышку, показывая нам, что там больше ничего нет и кто съел конфеты.
– Мои конфеты! Бобби, ты съел мои конфеты! – возмутился Олег. – То-то я гляжу, что пес разошелся не на шутку. Воровать у хозяина?! Да, ты пьян, дружок. Марина, Аня, как вы могли допустить, чтобы мои конфеты съел Бобби? – Олег переключился на нас. – Что за попустительство?! Животное, оно и есть животное. Ему все равно, что в пасть положить. Но вы-то! Не слишком ли жирно кормить собаку шоколадными конфетами? Вот что мне теперь есть? «Чаппи – сытный обед»? Или рискнуть погрызть вяленное свиное ухо?
Я, сдерживая смех и представляя, как Олег грызет сухой корм, переглядывалась с Аней. Бобби испугано скулил, не понимая, почему его ругают. Степа сидела с красным от стыда лицом. Она хотела признаться, что в пропаже конфет надо винить ее любимца, но не смогла, побоялась, что Олег поставит условие: выслать поросенка из дома в течение двадцати четырех часов. Один лишь Хрюн невозмутимо лежал в сторонке, внимательно слушая, как Олег всех отчитывает.
Впрочем, мой муж вскоре успокоился. Я вспомнила, что покупала две коробки конфет. Полная коробка была тут же извлечена из тайника и выставлена на стол.
– С вашего разрешения эти конфеты я возьму себе, – Олег прижал к себе коробку и вышел из кухни.
Перед сном я вспомнила о тетради, которую мы нашли в квартире Громовых. Недолго размышляя о том, что оставить себе – отпечатанную книгу или рукопись этой книги, я выбрала первый вариант, а тетрадку понесла Степе.
Она уже лежала в постели и читала новое творение Громовой, которое успела купить с книжного лотка в больнице.
– Не хочешь почитать рукопись? – Я протянула Степе общую тетрадь.
