Вообще-то маскарад был затеян на тот случай, если бы мы не застали Василия дома и поехали искать его в «Розовом фламинго». Только перед дверью Хромова я сообразила, что мы могли бы и не надевать этих жутких костюмов, ведь мы приехали намного раньше того времени, когда Василий уходит на работу.
Он открыл дверь и некоторое время пристально нас разглядывал, потом спросил:
– А вы, собственно, к кому?
– К вам, Василий, к вам, – ответила Алина, ступив сапогом на порог и тем самым не оставив Хромову шанса захлопнуть перед нашими носами дверь. – Юноша, нам предстоит серьезный разговор. Будет лучше, если вы предложите нам войти.
«Попробуйте такой отказать», – не успела я так подумать, а Алина уже входила в квартиру. Не снимая сапог, она прошлепала в комнату. Я последовала за ней.
Жил Василий очень бедно. Скорей всего, квартиру он снимал. Трудно поверить, что у парня, которому не было и тридцати, могла стоять мебель, выпущенная в году этак шестидесятом. У моей бабушки был такой же гарнитур: низенький сервант, кресла на тонких ножках и журнальный стол. Композицию дополняли торшер в лучших традициях торшерного производства с некогда розовым колпаком и хлопковые гардины на окнах, местами заштопанные неаккуратными стежками.
Где Василий мог собрать эту рухлядь, мне не приходило в голову. Даже на свалках такого барахла уже давным-давно нет.
– Садитесь, – предложил Василий, напряженно соображая, кто же к нему пожаловал.
– Мы-то присядем, а вот вас, Василий, посадят, – пригрозила хозяину Алина, усаживаясь на продавленный диван.
– Меня? За что?
– Ваша игра в переодевание далеко зашла. Вам инкриминируется доведение жертвы до самоубийства, – заговорила Алина. Слушая ее, как-то само собой приходило на ум, что дама имеет отношение к полиции, но ее внешний вид… Разве в такой одежде женщины при погонах ходят? Но Алина как будто забыла о желтых лосинах. Они смущали не ее, а Хромова. – Да не смотрите так на нас! Мы в образе. Намеревались идти в «Розовый фламинго», да повезло, вас дома застали. Так вот – ваши дела плохи! Жертва выжила и готова участвовать в очной ставке. Показания она уже дала, – приврала Алина. – Предполагаемый преступник как две капли похож на вас, Хромов! Худощавый блондин, рост выше среднего. Это вы!
– Я? Ну да, я худощавый блондин, рост выше среднего, но я… Что вы такое говорите! Никого до самоубийства я не доводил. Какая жертва? Где вы ее взяли? Кто меня опознал?
– Ваша сестра. Лидия Курочкина. Скажете, не знали, что у вас есть сестра? – словно бульдозер, Алина давила Василия неопровержимыми, по ее мнению, фактами. Ее подстегнуло еще то, что при упоминании имени «Лидия Курочкина» Василий отвел взгляд в сторону. – Даже две сестры! Но другой больше повезло. Она живет в Екатеринбурге. И потому вы пока решили отправить на тот свет младшую сестру, а потом заняться старшей.
– Я никого не убивал! На моих руках нет крови! – истерично вскрикнул Василий.
– А я разве сказала, что вы приложили руку к Лидии Курочкиной? Вы только пытались довести ее до самоубийства. Вы же не станете отрицать, что знали Лидию?
– Нет, я не знал ее! Вернее, я знал об ее существовании. Мне мать перед смертью сказала, что у меня есть сестры, Лида и Аня. Адрес дала. Я приехал, но там уже жили другие люди.
– Вы могли обратиться в адресное бюро. По имени и фамилии найти Лидию Курочкину.
– И думаете, она была бы мне рада? Я ведь все о ней узнал: и что она писательница, и что муж – профессор. Как я мог ей показаться на глаза? Техникум закончил, а на работу так и не устроился. Бутылки собирал, не поверите. А потом увидел объявление о наборе в группу эстрадного танца. Я ведь еще в школе танцами занимался. Пошел пробоваться. А оказалось, что это специфическое место, специфические танцы, но деньги очень хорошие предложили. А еще было одно условие: на работу и с работы я должен был добираться в женском платье, – Василий тяжело вздохнул и, положив руку на сердце, сказал: – Верьте мне, я Лиду лишь один раз видел, когда она из дома выходила. Должен же я был посмотреть на сестру, хотя бы издалека?
Мне показалось, что парень говорит правду, но чтобы снять все сомнения, я спросила:
– Василий, а что вы делали в ночь с девятнадцатого на двадцатое декабря этого года?
Именно в эту ночь Лика Громова шагнула с балкона.
– Я? В шоу участвовал. У меня каждый день выступления, кроме понедельника. Я соло исполняю и в кордебалете танцую. У меня вся ночь с одиннадцати до половины пятого занята. Можете у администратора спросить, если хотите.
– Спросим, обязательно спросим, – с недовольным видом сказала Алина.
– Ну почему вы меня подозреваете? Кстати, вы так и не сказали, каким способом я мог довести сестру до самоубийства?
– Эта неважно, – Алина поднялась с дивана и направилась к двери. – Мы проверим ваше алиби, – пообещала она на прощание.
Василий перевел взгляд на меня.
– Что с Лидой?
– Она в больнице. Кто-то преследовал ее в последнее время. Она не выдержала и сбросилась с балкона, – не вдаваясь в подробности, объяснила я.
– Это не я! Ну зачем мне было преследовать Лиду? Почему ваша напарница так на меня набросилась?
«Потому что она думает иначе», – подумала я и поспешила в прихожую догонять «напарницу».
– А вот возьму и проверю, что Хромов делал в ту злополучную ночь, – не скрывая своего недовольства, упрямо заявила Алина. – Ты, понятное дело, ему веришь?
– Верю. Но ты в праве съездить в «Розовый фламинго».
– И съезжу, только отвезу тебя домой и переоденусь. Что я, дура, изображать из себя трансвестита?!
Глава 25
Дверь мне открыла Анюта.
– Степа уже пришла? – спросила я у дочери.
– Нет. Дома только папа.
– Нет? И не звонила?
«Где ее черти носят в то время, когда мне столько всего ей нужно рассказать?» – думала я, снимая с себя пальто.
– Ой, мама, – Аня так округлила глаза, что я испугалась, как бы они не выпали у нее из орбит. – Что это на тебе? Штанишки – супер! Можно я померяю?
– Могу даже подарить. Ты в них на физкультуру будешь ходить?
– Какая физкультура? В них и на людях появиться не стыдно. Не знала, что ты такая продвинутая.
«Как это она не вспомнила, что эти лосины у меня в шкафу лет пять валялись? Надо будет желтую пару забрать у Алины. То-то Аня обрадуется. Наверное, ядовито-желтый и такой же ядовитый зеленый – самые модны цвета у двенадцатилетних девчонок, – решила я, тут же стягивая с себя лосины. – Не дай бог, Олег выйдет из комнаты и увидит, в чем я пришла с работы».
– На, дарю.
– Ой, мама, а ты лицо запачкала. Щеки серые. Ты улицу подметала?
