Так случилось, что за стол мы сели только без пятнадцати двенадцать. Толком не успели проводить старый год, как пришла пора встречать новый. Президент прочитал поздравление народу. На экране телевизора появился циферблат часов. Секундная стрелка пошла на последний в этом году круг.
Олег поднялся и стал откупоривать шампанское. Взрослые взяли в руки бокалы. Аня попросила минуточку внимания и с Санькой вышла из комнаты.
Через несколько секунд в комнату чинно вошел Бобби. Голову собаки украшал клоунский бумажный колпак, шею – белый бант. Аня вела пса на поводке. Привязав поводок к радиатору неподалеку от елки, Аня вложила в Бобкину пасть кондитерскую «кость» и громко, с выражением сказала:
– Год Собаки миновал, наступает свинский бал.
Мы зааплодировали. Дверь распахнулась, и в комнату с картонным цилиндром на голове вбежал Хрюня. В центре комнаты он остановился и принюхался.
– Хрюнечка, ко мне, – зашептала Аня, подзывая к себе поросенка.
Во время репетиции в комнате была одна лишь съедобная вещь – выпеченная косточка. Найти ее по запаху Хрюну не составляло никакого труда. Теперь огромный стол был заставлен блюдами, и все они источали такие дивные ароматы, что от них кружилась голова. Чего тут только не было! И капуста, и морковка… А пирожков сколько?!
Естественно, Хрюня растерялся и замер. К кому бежать? К этому несчастному псу, который и так отдаст печенье? Или к хозяйке, которая непременно угостит его чем-то вкусненьким?
Положение «спас» Санька. Он схватил со стола пирожок и со словами:
– Хрюн, держи, – бросил в сторону Бобби.
Пирожок плюхнулся аккурат рядом с лапами фокстерьера. Унюхав, куда полетел пирожок, Хрюн, быстро-быстро перебирая копытцами, понесся к Бобби. За полсекунды он уже был рядом. Пес так и сидел над пирожком. Собака на сене! В лапах пирожок, но съесть его нельзя, потому что пасть занята «костью». И «кость» разжевать не удается – она обернута пленкой в несколько слоев.
Впрочем, недолго длились собачьи страдания, пирожок вскоре исчез как будто сам по себе, и перед мордой Бобби замаячил влажный пятак Хрюна. Кабан, тяжело дыша, принюхивался к «кости».
«Ну это уже слишком. И пирожок тебе, и косточку? Дудки!» – очевидно, подумал Бобби и рванул за елку. Удрать дальше елки ему не позволил поводок. Пес оказался в западне. Забравшись под нижние лапы ели, Бобби жалобно заскулил.
«Сейчас что-то будет», – промелькнула у меня в голове.
Хрюн лег на живот и пополз под елку. Я не успела крикнуть: «Аня, останови его». Все произошло слишком быстро. У елки зашевелились нижние ветви. Потом она немного приподнялась – наверное, Хрюн поднялся на лапы – и стала падать прямо на стол, за которым мы сидели.
Шампанское выстрелило одновременно с последним ударом курантов, и в тот же миг в центр стола, прямо в блюдо с салатом упала верхушка елки. Вытесненный из блюда салат хлюпнул на праздничную одежду присутствующих. Больше других досталось Куликову. По его белой рубашке равномерно рассеялись морковка, зеленый горошек, кусочки колбасы – короче, все составляющие салата оливье.
– Надо же, еще год Свиньи не наступил, а я уже как свинья выгляжу, – без злости отметил Петр.
– Аня, что ты наделала, – сказала я, закрывая ладонями пылающее от стыда лицо.
– А я здесь при чем? Как будто это я елку перевернула. Это он! – фыркнула она, показывая пальцем на доедающего «кость» поросенка.
– Ой, Степа, у тебя на лице кровь, – испугано зашептала Алина.
– Это не кровь, а томатный соус, – уточнил Куликов, стирая со щеки жены красный подтек. – Год Свиньи! Забыли?
– С Новым годом, товарищи! – радостно завопил мой муж, пытаясь разрядить обстановку.
