Глава 34
— Ладно, о делах сердечных, — возобновила я разговор, чтобы не молчать всю дорогу, по которой, после кратковременной остановки на поцелуй, мы продолжили свое меланхоличное движение вниз, — ответишь на еще один мой вопрос?
— Смотря на какой, — получила неоднозначный, но весьма благосклонный кивок.
Миша шел чуть впереди и все еще держал меня за руку.
— Простой и не особо душевный, — беззаботно сказала я.
— Неужели ты решила поговорить со мной о бизнесе? — на этом он даже не пожалел потратиться на поворот головы в мою сторону.
— В некотором роде. Надо же пользоваться тем, что мне выпала такая возможность, спросить у гуру.
— О, осторожно, Вагнер, это звучит как комплимент!
— Я девушка щедрая, ты еще не заметил?
— Заметил, только не в случае меня. Но, ладно, так и быть. Задавай свой вопрос! Отвечу хотя бы потому, что мне приятно.
— Не хочешь, не отвечай, — зачем-то взбрыкнула я, тут же насупившись.
— Детский сад, Вагнер, — паршивец резко остановился и опять затащил меня в свои объятья. Поцеловал мой покрасневший нос.
— Я сама разберусь, Широков. До этого же как-то разбиралась!
— Ну, до этого… Спрашивай или сейчас узнаешь, что такое секс в снегу…
— Все, хорошо! Уговорил! — моментально отреагировала на его угрозу, задумчиво поковыряла пальцем петельку для пуговицы у него на куртке, потом заглянула в жутко наглые серые глаза и, наконец, спросила:
— У меня есть книга. Я очень хочу, чтобы ее экранизировали. Дурацкая мысль превратилась в мечту, и ты со своим «не мечты, а цели» в который раз заставил меня задуматься, ждать или нет. С одной стороны, правильно было бы подождать, пока какая-нибудь кинокомпания сама придет и предложит. А с другой… какой-нибудь я эту историю не доверю. Деньги — это круто, но я не хочу, чтобы ее загубили, понимаешь? Ведь эта история — часть меня. Я готова рассмотреть ее интерпретацию в руках режиссера, но я боюсь, очень сильно боюсь, как бы ее не испортили. А в таком случае, есть смысл найти тех, чьи работы в кино нравятся и к ним уже стучаться. Это тоже не слишком хорошо, для истории, я имею в виду. Потому что, если киношники придут ко мне сами — у них к работе будет иное отношение. А если я к ним приползу — смотреть на нее будут с другого ракурса. Где-то отнесутся не так, как нужно было бы. И, элементарно, не покажут сюжет с правильной стороны, а поставят какую-нибудь недозвезду во главу, сделают денег на скандале и все.
— Нет, не отсылай никому и ничего.
— Что?
— Подожди, Настя. Сами придут.
— А если не придут? Я вот все думаю, сегодня для киношников такой широкий выбор историй вокруг… Ты сам себе противоречишь. Говоришь, должны быть цели, а не мечты!
— Ты просила мой совет — я тебе его даю. Подожди, не спеши обивать пороги.
— Думаешь?
— Уверен, — миллиардер загадочно сверкнул глазами, выпустил меня из объятий и снова пошел дальше.
— Какую из своих книг ты хочешь экранизировать? — шагая впереди меня, спустя несколько минут спросил он.
— Не скажу! Ты ответил на мой вопрос, на этом тему закроем.
— Хорошо, тогда моя очередь вопросы задавать. Согласна?
— Ну, — пожала плечами, хоть он этого и не видел, — если только один и крохотный.
— Пойдет.
— Ита-а-ак? — подтолкнула его, через минуту, потому что этот противный истукан, подразнив интригой, в результате замолк.
— За что ты не любишь миллиардеров — я понял, — сказал он и остановился.
Мы спустились к озеру. Здесь был небольшой, интимный пляж. Крохотный уголок нетронутой природы, откуда взгляд прямо просится покататься по зеркальной поверхности альпийского водоема.
— Я не понял, за что ты не любишь конкретно меня.
— Широков, — ответила, отмахнувшись, потому что восхитительная картина покорила мое воображение, — сейчас не самое подходящее время.
— За что, Настя?
Настырный миллиардер развернул спутницу к себе лицом и выжидающе, даже как будто с тревогой заглянул мне в глаза.
— Да ни за что, Миша. Просто… — задумалась на какой-то момент и даже занервничала, от чего начала кусать собственные губы, — ехала сюда не за этим. У меня сложный период в жизни. У нас с тобой случилась… я это предпочитаю называть разрядкой. Не знаю, почему ты захотел этого со мной, лично мне это было нужно. Возможно, чтобы взглянуть на то, что потеряла с другой стороны. Понимаешь? Нет, думаю, не понимаешь. Мы с тобой с разных планет, Миша. Меня подруга не всегда понимает, почему я в случае каких-то неурядиц в семье или в жизни, бросаюсь… бросалась спасать своего мужа. Я и себе-то это никак не могу объяснить. Сейчас все женщины говорят о том, что надо себя любить, не экономить на себе, а то на тебе привыкнут экономить. С одной стороны я это понимаю, и пытаюсь стать умнее. Но… С другой стороны, остаюсь все той же дурой. И не могу тебе даже описать, какой переворот сейчас происходит внутри меня. Это не ненависть к тебе. Не нелюбовь. Я бешусь с того, что ты меня никак не отпускаешь. А за эти дни, которые мы провели вместе, я тебе на самом деле благодарна. Ты классный, Широков. Жаль, что на этой планете так и не нашлось для тебя пары, — подтянулась на носочках и сама поцеловала его в кончик носа. — Но в моей памяти ты останешься навсегда диким воспоминанием.
— То есть, я резюмирую, — недовольно проворчал бизнесмен, — у меня шансов нет?
— Ты классный, еще раз повторю. Но ты эгоист и я эгоистка. Широков, я не смогу жить, никогда не смогу жить, как рублевская жена. Если я узнаю, догадаюсь, или хотя бы буду подозревать, что ты мне изменяешь — убью. Без шуток. Расчленю к хренам, а мясо скормлю волкам! А если серьезно, мне нужно сто двадцать процентов внимания. Такой человек, как ты, эгоист, думающий исключительно о себе, а во мне высматривающий сравнения с телками, которых может получить по щелчку пальцев, меня сможет только бесить изо дня в день. Именно поэтому, я хочу как можно быстрее прервать это. Пока у тебя еще есть шанс стать моим добрым воспоминанием. Добрым, Широков. Тебе вообще знакомо такое чувство, как ревность?
— Не поверишь. Еще как! — сдвинул он свои светлые брови на переносице и чуть прищурился — в этот момент солнце выглянуло из-за деревьев и его лучи попали на лицо миллиардера.
— И все-таки жаль, — вырвалось у меня непроизвольно.
— Чего тебе жаль?
— Жаль, что красивый и хороший мужик пропадает без дела. Дурак ты, Широков. Растратил жизнь на всякую увеселительную ерунду.
— В смысле? — он попытался проморгаться и посмотреть на меня не взирая на свет, бьющий прямо в глаза.
— Ну, это чисто мои размышления. Глупости.
— Нет уж, будь любезна объяснить до конца, — Миша крепче сжал свои руки у меня за спиной, посему пришлось покаяться.
