Лиам, Александра, Жанетт. И Игорь, как же без него… и мамаша.
А все остальное – этот дом, заходящее солнце, отражающееся в море за окном, Ракель, Юнас… все это словно ненастоящее.
Нужно продумать план.
Остаться здесь на день-два. Может, удастся стащить что-нибудь ценное, что можно загнать в Интернете за хорошие бабки и жить на них какое-то время.
Чувствую, как глаза закрываются от усталости.
Сразу в моем сознании возникает мама. Она улыбается, золотой крест горит на груди, словно в свете мощной лампы.
– Впусти Иисуса в твое сердце, Самуэль, – шепчет она, нагибается и прижимается к моим губам в поцелуе – слишком долгом для материнского.
А когда она выпрямляется, я вижу, что у нее лицо Ракель.
Пернилла
Трава возле желтого дома по колено, яблоневые деревья стоят в цвету.
Закрыв старую ржавую калитку за спиной, я иду к дому, на ходу нащупывая ключи в кармане.
На улице по-летнему тепло, воздух наполнен пением птиц и жужжанием шмелей.
Я отпираю дверь и вхожу в родной дом.
Пахнет пылью и какой-то гнилью или плесенью, но выглядит все, как обычно. Ботинки отца стоят в два ряда на обувной полке. Куртки висят на вешалках под шляпной полкой. Кладу стопку почты на комод под зеркалом, просматриваю в поисках важных писем и кладу счета в сумку.
У меня нет банковских данных отца, но я уверена, что он хранит их в зеленом шкафу. Хорошо бы их найти, иначе придется самой оплачивать счета, а у меня каждый эре на счету.
Отец всегда оплачивает счета вовремя.
Снимаю туфли и иду в кухню.
Здесь тоже все как обычно.
В окно видно, как блестит озеро в лучах солнца. Высокие розовые кусты, которые давно пора было бы обрезать, заслоняют вид.
Открываю холодильник, ожидая увидеть там стухшие продукты, но там пусто. Холодильник отключен. В нос ударяет слабый запах моющего средства. Я провожу пальцем по стеклянной полке. Она такая чистая, что чуть ли не скрипит под пальцем.
Морозилку он тоже помыл.
Осматриваюсь. Дверца духовки открыта. Противни составлены на клетчатом полотенце на столе. Рядом открытая упаковка с металлическими губками.
Как это похоже на отца, подумала я. Прибрал дом, готовясь к смерти, чтобы меня не утруждать.
Меня охватывает чувство вины, смешанное с грустью. Папа столько для меня сделал. Настроение, которое и так было на нуле, резко ухудшается. Я думаю об исчезновении Самуэля, о дыхании пастора, когда он прижимался ко мне пахом.
Я прохожу в отцовскую спальню, которая располагается на солнечной стороне дома.
Тут жарко и душно. В солнечных лучах танцуют пылинки. На вид невесомые, они словно устремляются вверх.
Двуспальная кровать аккуратно заправлена. Лоскутное одеяло, сшитое мамой, когда я была маленькой, лежит свернутым в изножье. На тумбочке Библия в переводе 1917 года, любимом переводе отца, хотя для работы он пользовался современным переводом. Рядом баночки с лекарствами.
Подхожу к зеленому комоду у окна. Нагибаюсь и выдвигаю верхний ящик.
Пусто.
В следующем тоже пусто. Но в самом нижнем оказывается большой коричневый конверт.
«Пернилла» – написано на нем папиным дрожащим почерком.
Я беру конверт и задвигаю ящик. Сажусь на кровать, не зная, что делать дальше. Конверт явно предназначается мне, но я не представляю что там может быть. Может, папа не хочет, чтобы я открывала его сейчас. С другой стороны, может туда он сложил банковские данные и прочую важную информацию.
Любопытство берет верх, и я подцепляю пальцем уголок тщательно заклеенного конверта.
Внутри пять писем, все запечатаны и адресованы мне. Судя по дате на почтовом штемпеле, одно из них было отправлено за несколько дней до моего десятого дня рождения.
Я открываю конверт и достаю тонкий листок с желтыми цветами в правом углу.
Дорогая Пернилла.
Надеюсь, что у вас с твоим отцом все хорошо. Как я уже писала, я очень по тебе скучаю и мечтаю тебя увидеть. Можешь спросить у отца, когда мы можем встретиться?
Скоро у тебя день рождения. Это знаменательное событие. Я бы хотела отпраздновать с тобой, но знаю, что ты будешь занята с отцом и другими членами общины.
Мне столько нужно тебе рассказать, но я думаю, что лучше сделать это при личной встрече. Некоторые вещи трудно понять, а это как раз одна из таких вещей. Как я уже писала, я хочу, чтобы ты знала, что я безумно тебя люблю и ужасно по тебе скучаю, но мы с твоим отцом не можем жить вместе.
Ты тут ни при чем, мое сокровище!
Поздравляю тебя с днем рождения и надеюсь скоро увидеть. Я отправила тебе по почте подарок.
Если захочешь мне написать – адрес на обратной стороне конверта.
Целую и обнимаю,
Мама.
Я сгибаюсь пополам, словно от удара в живот. Наклоняюсь вперед и хватаюсь за край кровати, чтобы не упасть.
Что это?
Мама же не хотела со мной общаться, она меня бросила. И родственники с ее стороны тоже не хотели меня знать.
Она писала мне письма?
Почему тогда отец ничего мне не рассказывал? Хотел, чтобы я прочитала их после его смерти?
Письма, почерк, солнечные лучи на старом половике будят давно забытые воспоминания.
Запах мамы – смесь еды, пота и духов. Длинные волосы, которые он всегда убирала наверх, красивое кукольное личико.
И то, как она меня называла – «мое сокровище».
Я смотрю на строчки, и в ушах у меня звучит ее голос, как будто она стоит рядом и шепчет мне на ухо.
Мое сокровище, мое маленькое сокровище.
Слезы льются из глаз, и остановить их невозможно. Текут по щекам, скатываются по шее.
Я вскрываю остальные письма и читаю их одно за другим.
Все они похожи на первое. Мама желает счастливого Рождества, поздравляет с днем рождения и именинами, пишет, что любит меня и хочет увидеть. Только в последнем письме, написанном за несколько дней до ее смерти, чувствуется отчаяние. Она спрашивает, почему я не ответила ни на одно письмо, хотя она отправила столько писем и подарков и так сильно хочет увидеться. Спрашивает, не злюсь ли я на нее и не наговорил ли мне отец про нее гадостей.
Читая последние строки, я не верю своим глазам. Перечитываю несколько раз, чтобы убедиться, что зрение меня не подвело.
Пернилла, мое маленькое сокровище, ты уже большая и сможешь принять правду. Твой отец был требовательным и манипулятором. Ему нравилось причинять мне боль – и словом, и делом. У меня не было другого выхода, как сбежать от него. Он заставил меня пообещать, что я не буду с тобой видеться, и я по глупости согласилась. Взамен он дал мне деньги, в которых я так нуждалась. Но я больше не намерена подчиняться. Я приеду поздравить тебя на твое тринадцатилетие.
