Афсанех поднимается и идет ему навстречу.
– Почему она не просыпается? – спрашивает жена вместо приветствия.
Деннис робко улыбается и смотрит в мою сторону.
– Вам придется подождать еще несколько дней. На самом деле нет никакого смысла сидеть здесь все время. Мы вам позвоним, как только будут какие-то изменения.
– Но я хочу быть рядом, когда она проснется! – восклицает Афсанех.
– Я понимаю. Но мы еще не убрали снотворное полностью. Это займет время. Мы вам позвоним…
– Вы не слышали, что я сказала? Я хочу быть рядом, когда моя дочь очнется. Я не хочу, чтобы она проснулась в окружении чужих людей.
Я поднимаюсь, подхожу к ней и обнимаю Афсанех за плечи.
– Пойдем, милая, выпьем кофе.
Она резко вырывается из моих объятий.
– Не хочу кофе! – кричит жена. – Хочу, чтобы Надя проснулась.
Деннис беспомощно смотрит на меня. И ему, и мне понятно, что с Афсанех сейчас бесполезно разговаривать, она не воспринимает слова.
– Я хочу, чтобы она проснулась, – повторяет Афсанех и ходит взад-вперед по комнате со скрещенными на груди руками.
Мы с врачом молчим.
Я возвращаюсь на свое место рядом с койкой Нади. Смотрю на дочку, мирно спящую под одеялом с эмблемой коммуны.
Деннис уходит. Афсанех тоже садится.
– Не знаю, сколько я еще выдержу, – шепчет она.
Наши взгляды встречаются. Темные глаза. Бледная кожа. Плотно сжатые губы.
– Выдержишь, – говорю я. – Мы выдержим. Потому что должны.
Спустя час я еду в полицию.
Я выкурил в окно три сигареты и надеюсь, что Афсанех не почувствует запах, когда я вернусь домой.
Она не хотела меня отпускать, но с помощью врача мне удалось убедить жену, что в больнице от меня никакой пользы.
Небо затянуто тучами. Первые капли дождя падают на стекло. Больница пропадает в зеркале заднего вида.
На мосте к острову Кунгсхольмен попадаю под ливень. Вдали раздаются раскаты грома. Пешеходы бегут по тротуару, накрываясь газетами и куртками в тщетной попытке не вымокнуть до нитки.
В этой мрачной погоде есть что-то символичное, хоть я и знаю, что наш примитивный мозг часто ищет несуществующие связи – потому что какая может быть связь между погодой и состоянием моей дочери?
Но все равно мне видится в этом плохой знак. Вселенная страдает и плачет, как и я.
Наша группа разрослась.
Ко мне, Малин и Дайте добавилось два человека. Рядом с Дайте сидит Малик, с ним я уже работал раньше в Урмберге. Длинные черные волосы собраны в мокрый хвост, с которого капает на одежду. Видно, что он попал под ливень. Со времени нашей последней встречи он обзавелся модной бородкой. Одет тоже стильно: узкие подвернутые джинсы и клетчатая рубашка. Наверно, его можно назвать хипстером, но я слишком стар, чтобы уверенно различать модные веяния.
Перед доской стоит судмедэксперт Самира. При виде меня она расплывается в улыбке и машет рукой. Я машу в ответ.
Малин поднимается и прокашливается.
– Самира Хан, врач отделения судмедэкспертизы в Сольне пришла сообщить нам результаты вскрытия жертвы номер два, – объявляет Малин.
Крайне редко врачи приходят к нам. Обычно нам приходится довольствоваться отчетом. Это значит, что Самира обнаружила что-то любопытное и хочет обсудить с нами.
– Можешь начинать, – кивает Малин Самире.
Самира показывает фотографии покойника, сделанные на берегу.
– Жертва – мужчина от шестнадцати до восемнадцати лет, в хорошей физической форме, если не считать худобы.
Мы с Малин переглядываемся. Шестнадцать-восемнадцать лет, речь идет о подростке.
Самира перечисляет травмы, рассказывает о переломах, наступивших после смерти, и о гвозде, обнаруженном в пятке.
Дайте ерзает на стуле и теребит пальцами бородку.
Даже опытному полицейскому становится не по себе от таких рассказов.
– Личность удалось установить? – спрашиваю я.
Самира смотрит на меня.
– Мы сравнили ДНК с пробами трех людей, объявленных в розыск, и выяснили, что жертва – Виктор Карлгрен семнадцати лет из города Салтшёбаден. Он исчез после ссоры с сестрой десятого мая.
– Что еще нам о нем известно? – интересуется Малин.
Дайте прокашливается и поправляет очки на переносице.
– Из благополучной семьи. Отличник. Не связан с наркотиками. Не замешан в преступлениях. Родители уведомлены. Судя по всему, он скрылся на моторной лодке родителей. Это случалось раньше, и они не сразу забили тревогу. Но после того, как его не было сутки, родители заявили о пропаже. Береговая охрана искала его, но безрезультатно. Все решили, что с ним произошел несчастный случай в море.
– А из-за чего они поругались с сестрой? – спрашивает Малин.
Дайте закидывает одну ногу на другую.
– Нетфликс. Не могли договориться, что смотреть.
Мы молчим, пораженные абсурдностью ситуации.
Сложно поверить, что такая банальная вещь могла положить начало цепи событий, приведших к смерти подростка.
– Ужас, – вздыхает Дайте, приглаживая тонкие седые волосы.
– Юханнес Ахонен исчез в начале марта, – медленно произносит Малин. – Виктор Карлгрен – десятого мая. Тела обоих были обнаружены на юге от Стокгольма. Оба были жестоко избиты и перемотаны тканью и цепью. И хотя у нас нет доказательств, что это убийство, я думаю, что можно исходить из этого и даже полагать, что мы имеем дело с одним и тем же преступником.
В комнате так тихо, что слышно только шум дождя за окном и жужжание вентиляционной системы.
– Есть еще кое-что, – говорит Самира, перекидывая косу через плечо. – Как вы уже знаете, мы нашли частицы кожи под ногтями Юханнеса. Криминалистам удалось вычленить ДНК и…
Самира делает паузу, будто подыскивая слова.
– ДНК совпадает с ДНК Виктора Карлгрена, – заявляет она.
– Что? – поражается Малин. – Прости, но я ничего не понимаю.
Дайте тоже сидит с открытым ртом.
– Можешь повторить? – хмыкает он.
– Кожа под ногтями жертвы номер один принадлежит жертве номер два, – поясняет Самира. – И на руках Карлгрена есть царапины, которые могли быть нанесены Ахоненом. Таким образом жертвы явно участвовали в драке незадолго до смерти Ахонена. Но Карлгрен скончался позже.
– Чертовщина! – шепчет Дайте и трет руки о дешевые синтетические брюки так, что возникает статическое электричество и слышно легкое потрескивание.
Самуэль
Я читаю Зомби-Юнасу, но едва слышу свои слова. Мысли витают далеко. Далеко от Стувшера, Игоря и Ракель, чуть не застукавшей меня вчера за кражей «Фентанила».
