«Ни слова, запомни. Иначе мне крышка. И тебе тоже».
Сердце бешено колотится в груди.
Я поднимаю подушку с пола, ложусь на спину и смотрю в потолок.
Но как мне добраться до денег? Я же не могу ехать забирать их на мотоцикле Игоря? Кто-то из банды может меня увидеть.
Может, попросить Александру помочь?
Нет.
Ни за что.
Она не отвечала на сообщения, она не хочет иметь с Игорем ничего общего, она скажет, чтобы я не втягивал ее в свои проблемы.
Тянусь за мобильным. Ничего же не случится, если я включу его на пару секунд?
Включаю мобильный, комнату освещает свет от экрана.
Листаю «Инстаграм».
Жанетт сделала фотку против света. Губки бантиком, огромные глаза. В волосах играет ветер, а солнце подсвечивает так, что кажется будто они горят огнем вокруг головы. Выражение лица вызывающее и удивленное.
«Как грустно, что нам пришлось похоронить Снуффа – хомячка сестры. Все чертовски расстроены».
Четыреста одиннадцать лайков.
Мертвый хомяк в сочетании с трахательными губами – гарантия успеха в «Инстаграме».
Мобильный пикает. От страха я чуть не роняю его на пол.
Сообщение от Лиама.
«Не пиши мне, черт бы тебя подрал. Копы отпустили Игоря. За отсутствием доказательств. Он хочет тебя убить. Не высовывайся. Не звони. Не вмешивай меня в это дерьмо».
Я закрываю глаза, выпускаю мобильный из рук.
Ощущение беспомощности внутри такое огромное, что меня вот-вот разорвет. Кажется, что кто-то или что-то сидит внутри и пытается вырваться наружу.
Слезы льются помимо воли. Текут и текут, я рыдаю, как ребенок, потерявший соску. И не важно, что я не ребенок, а мужчина, и что я сам виноват, что вляпался в это дерьмо. Потому что я дебил.
Ты ничтожество. Ты ни на что не способен. Лучше тебе сдохнуть. Никто не будет по тебе скучать.
Я сморкаюсь в простыню.
Остался только один человек, которому я могу позвонить. Только один.
Пернилла
Я на подходе к дому для собраний, когда раздается звонок мобильного.
Стаскиваю тяжеленный рюкзак, собранный для похода с детьми, и чуть не теряю равновесие под его тяжестью.
Я настолько уверена, что это звонит пастор Карл- Юхан, что даже не смотрю на номер на экране.
Последние дни я переживала из-за похода. Стина сказала, что мне не стоит идти. По ее мнению, все слова пастора – полная ерунда и что я должна послать его ко всем чертям и больше не совать свой нос в церковь.
Но разве я на такое способна?
Он ведь наш пастор, он столько нам помогал, он желает Самуэлю добра. И нужно думать о детях. Без меня похода не будет. Нормального похода, во всяком случае.
Но это не Пастор. Это он!
Сердце подпрыгивает от радости, я мысленно благодарю Бога.
– Самуэль? – едва слышно выдыхаю я.
– Привет, мама. Как ты?
Язык не слушается, но в груди разливается тепло.
– Мама?
Я не сразу нахожу в себе силы ответить.
– Где ты? – спрашиваю я и сама слышу, как резко это звучит. – Почему ты не звонил? Я так волновалась.
Я перевожу взгляд на группу детей, которые уже стоят на улице.
Тучи разошлись, обнажив светло-голубое небо. Земля еще влажная после дождя.
– Прости, – говорит Самуэль и замолкает.
В трубке слышно только его дыхание.
– Дорогой Самуэль, мой любимый мальчик.
– Прости меня, – повторяет он. – Со мной приключилась дерьмовая история.
– Не ругайся, – автоматически отвечаю я и тут же жалею об этом.
Не хочу отпугнуть его, когда сын наконец позвонил. Но и не хочу, чтобы он употреблял ругательства в разговоре со мной.
– Прости, – извиняется он в третий раз. – У меня… проблемы. Я вынужден был затаиться.
– Это связано с теми пакетиками? – спрашиваю я, хотя знаю ответ.
– Да. Они были не мои, и когда ты их выбросила, владелец чертовски, прости, очень сильно разозлился на меня.
Я вздрагиваю при мысли о прозрачных пакетиках в помойке. Я и подумать не могла, что мой поступок может привести к тому, что жизнь Самуэля будет в опасности.
Я думала, что помогаю ему. Показываю, что всему есть предел.
– Я не знала…
– Разумеется. Послушай. У меня мало времени. Работа начинается в десять.
Дыхание у него напряженное, словно он говорит на ходу.
– Работа?
– Долго рассказывать. Нашел работу в Стувшере в Интернете.
Самуэль путано рассказывает, как нашел работу у каких-то Ракель и Улле. Улле писатель. А их сын инвалид и нуждается в компании и уходе.
– Но дело в том, что я не могу здесь оставаться. Это невыносимо. Но мне нужно затаиться, пока этот чувак, который меня преследует, не покинет страну.
При этих словах я вспоминаю головореза в подъезде.
Синяки от его хватки еще не прошли.
– Этот человек… У него бритая голова и сильный акцент, похожий на польский…
– Игорь, – быстро отвечает Самюэль. – Его зовут Игорь. Это ему принадлежал порошок. Откуда ты знаешь, как он выглядит?
– Он был тут и спрашивал о тебе.
– Черт!
– Самуэль!
– Дерьмо!
– Самуэль, пожалуйста!
Я слышу, как он часто дышит в трубку. Как будто поднимается на крутую гору.
– Он опасен, мама. Не разговаривай с ним.
– Но это не я его искала. Он сам приходил.
– И что ты сказала?
– Правду. Что я не знаю, где ты.
Я поднимаю рюкзак и делаю шаг в сторону, чтобы пропустить женщину с коляской и собакой. Перед домом для собраний мальчики гоняют что-то похожее на резиновый сапог. Одна из девочек безуспешно пытается его отобрать.
Мне нужно пойти навести порядок, но я не могу. Самуэль наконец-то объявился.
– Мама, милая, послушай. Ты должна мне помочь.
– Конечно, я тебе помогу. Чем смогу. Я не знаю, о чем речь. Не знаю, какая тебе нужна помощь.
– Помнишь лес между рассадником и промзоной?
– Да. Там в паре метров вправо от дорожки есть огромный валун. Его сразу видно.
Я не отвечаю, у меня плохое предчувствие.
– Под камнем есть яма. С той стороны, где береза. В яме сумка, а в ней…
