– Вас зовут Анжелика, – повторил Борщев, глядя в ее коричневые глаза, отливавшие кофейным блеском.
– Мороженое мне? – поинтересовалась девушка.
– А кому же еще? Сам я две порции не съем.
– А почему мороженое? Ведь мне уже восемнадцать, можно и чего-нибудь покрепче.
– Девчушечка, мороженое тебе я принес для того, чтобы немного остудить твою страсть. Ты же очень страстная?
Это прозвучало без особого хамства, даже несколько по-отечески.
– Давай поедим, – предложил тогда Борщев, – мороженое, а потом поедем ко мне.
– Только если вы будете со мной один.
– Один, один. Я ни с кем не люблю делиться своей добычей.
Анжелика быстро доела мороженое и осмотрелась в поисках машины Борщева. Но тот остановил такси. Вот так она и оказалась в доме, где подполковник сперва снимал а затем, убедившись в относительной порядочности Анжелики, и купил на нее, как на подставное лицо, квартиру.
По поведению девушки в постели Борщев понял, что она еще не очень-то умела в любви, но это его и возбуждало.
«Значит, мало с кем у нее было до меня и какое-то время между нами не возникнет недоразумений».
Поэтому когда Анжелика, лежа на простынях, сказала: «Мне здесь нравится», имея в виду квартиру, Борщев преспокойно предложил ей:
– Хочешь остаться здесь?
– До утра?
– Глупая! На сколько хочешь!
– На три дня можно?
– Ты не поняла, можешь здесь жить. Эта квартира не то чтобы станет твоей, но ты в ней будешь жить по-настоящему.
Такого предложения Анжелика, честно говоря, себе не представляла.
– Я буду жить с вами?
– Нет. Сам я живу в другом месте, а к тебе буду приезжать. Если захочешь уйти – уйдешь.
Большого выбора у Анжелики не оставалось. Или вновь жить на случайных квартирах, перебиваясь кое-как, или отдаться в руки этому странному человеку, который так мало напоминал всех ее прежних знакомых. Вот разве что дальнего родственника матери, служившего офицером на Дальнем Востоке. Кто такой Борщев Анжелика не знала, как не знала и его настоящей фамилии. Для нее он всегда оставался Валентином Витальевичем. Даже в постели она продолжала называть его по имени и отчеству, не позволяя себе и ласковых прозвищ. Борщеву это конечно же нравилось и льстило.
В прошлый свой приезд он оставил Анжелике деньги на личную жизнь и деньги для закупки продуктов к его следующему приезду.
Вот этот приезд и наступил. И хоть был уже третий час ночи, Анжелика принялась готовить ужин. Почти все приготовление сводилось к тому, чтобы открыть запакованную фирменную еду, и разложить ее на тарелки, да хлеб нарезать.
Привычный в своей жизни пить в любых условиях, закусывая водку тушенкой из консервных банок, Борщев был неприхотлив, он лишь обставил этот свой нехитрый ритуал шикарной мебелью, красивой девушкой и всей видео– и радиоаппаратурой, которую только можно купить в Москве.
Борщев вдруг изменился в лице и хлопнул себя ладонью по лбу.
– Сперва дела, потом гульба.
Он взял телефон, быстро набрал номер и принялся тихо извиняться за то, что звонит так поздно, но, мол, только что приехал. Единственное, что уловила Анжелика из разговора – говорившего с ее любовником зовут Григорий Александрович и Валентин Витальевич очень-очень его уважает.
– Валентин Витальевич, может, еще кусочек? – настаивала Анжелика, подсовывая к Борщеву тарелку, на которой блестели истекавшие соком ломтики ветчины.
– Нет, хватит уже, – Борщев вытер губы мягкой салфеткой.
– Тогда шампанского? – Анжелика взяла тяжелую бутылку и наклонила ее над рюмкой.
Борщев прикрыл верх рюмки тяжелой ладонью.
– Нет, Анжела, шампанское пить перед сном не рекомендую.
– Почему?
– Живот пучить будет.
Подполковник Борщев вполне остался доволен и ужином, и самим собой. Выпил он совсем немного – так, чтобы почувствовать только легкое головокружение. Анжелика, так та вообще отпила лишь полбокала шампанского.
Валентин Витальевич посмотрел на часы:
– О, скоро четвертый час пойдет! Давай спать.
– Спать ли? – усмехнулась Анжелика.
В последнее время она так обленилась, что за всю неделю лишь дважды выбралась из дома, чтобы купить сигареты и продукты, отойдя от дома на полквартала, на большее ее не хватило. Приводить молодых любовников в квартиру Борщева Анжелика запретила сама себе с самого начала: еще не хватало вновь очутиться на улице! В конце концов мужчина и должен обеспечить место. Нет его, значит, не разевай рот на молоденьких.
Анжелика поднялась и стала собирать посуду со стола.
Борщев тут же остановил ее:
– Брось, завтра прибираться будешь.
Он раздавил окурок в пепельнице и разложил рядом с собой пульты дистанционного управления от видеомагнитофона, телевизора и музыкального центра. К тому же разложил так ровненько, как в армии раскладывают на полочке тюбики с зубной пастой. Анжелика лениво потянулась и чуть приоткрыла форточку. Все-таки дыма в большой комнате стояло довольно много.
Борщев переключал телевизор с канала на канал, но ни одна из программ его пока не устраивала. Потом щелкнул кнопкой управления видеомагнитофоном. Ему понравилось то, что Анжелика, как ему показалось, не сменила кассету в аппарате со времени его последнего визита – та же самая крутая немецкая порнуха. Борщев ошибался: девушка знала, когда приедет ее хозяин, и просчитала его реакцию наперед. Кассету она вставила назад в одиннадцать вечера. Саму ее секс абсолютно не интересовал, разве что как возможность раскрепощения наедине с самой собой. Она предпочитала смотреть слезоточивые мелодрамы или же крутые боевики. Порнография ее не занимала.
– Погаси свет, – приказал Борщев.
– Сейчас.
Анжелика щелкнула выключателем, и комната погрузилась в голубоватый полумрак, созданный мерцанием экрана телевизора.
– Раздевайся, – зевая, проговорил Борщев и расстегнув рубашку, принялся почесывать волосатую грудь коротко стриженными ногтями.
Анжелика уже успела изучить многие привычки Борщева. Знала, что тот неприхотлив в сексе, но иногда любит изобразить из себя ценителя.
«Придется постараться», – подумала она и расстегнула пуговицу джинсов.
Молния беззвучно разошлась, и покачивая бедрами, Анжелика опустила их до колен. Короткая рубашка прикрывала лишь середину бедер, из-под нее выглядывали фиолетовые кружевные трусики.
– Ну-ка, ну-ка, подойди поближе, – поманил ее пальцем Борщев.
– У вас что, Валентин Витальевич, зрение плохое?
– Нет, память, – рассмеялся подполковник.
