– Открывай, Яша, не тяни.
Яков Березин раскрыл коробку. Внутри лежало десятка три довольно крупных граненых алмазов. Некоторые были величиной с горошину, а четыре – величиной с фасоль.
– Красавцы! Красавцы! – прошептал Матвей Гаврилович и взяв кончиками пальцев самый крупный бриллиант, поднес его к глазам и долго любовался игрой света, преломленного многочисленными гранями. – Ой, какой красивый! Наверное, в мире брилики – самое красивое, что придумала природа вместе с человеком.
– Да, красивые камешки. Но стоят, черти, целое состояние, – качая головой, сказал Яков Березин.
– А ну-ка, Лазарь Моисеевич, глянь. Ты у нас в этом деле специалист. Я всегда чувствую себя по сравнению с тобой простым любителем.
– Да ладно вам, Матвей Гаврилович, – облизывая пересохшие губы, пробормотал ювелир, вынимая из кармана окуляр и кладя его перед собой.
Из кармана пиджака он также извлек завернутый в бархатную тряпочку инструмент – всевозможной формы и размеров пинцетики, зеркала. В общем его инструмент был очень похож на инструмент, которым пользуются стоматологи.
Вместе с Березиным Супонев подошел к ювелиру и положил перед ним коробку.
– Дай ему лист бумаги, пусть пронумерует все камни и проставит цену. Минимальную цену ставь, понял? – сказал Матвей Гаврилович ювелиру.
Тот закачал головой и даже его лысина при виде камней, лежащих на дне коробочки, стала розовой, а глаза заблестели. Лазарь Моисеевич за свою жизнь держал в руках тысячи драгоценностей. Через его руки проходили даже царские украшения, но то, что он увидел сейчас, потрясло и его, видавшего виды ювелира.
– Ну, что скажешь?
– Шикарно! Слов нет!
– Ты смотри, Лазарь Моисеевич, внимательно. Мне твои восклицания не нужны, не за этим сюда звал.
– Ну то, что эти камни подлинные, могу сказать вам сразу.
– Ты что, Лазарь Моисеевич, шутить изводишь? Я и без тебя вижу, что камешки настоящие.
– Якутские алмазы. Даже знаю где такие добывают.
– Это ты угадал.
Ювелир удовлетворенно покачал головой и взяв в правую руку пинцет, принялся по одному извлекать из коробки камешки и подолгу вертеть их перед глазами.
– А вот здесь не чистая работа.
– Где? – изумленно воскликнул Супонев.
– Вот здесь, смотрите. Угол чуть сбит, совсем немного. Но камень играет неверно.
– Ничего не вижу!
– Возьмите окуляр, – и ювелир подал свой окуляр Матвею Гавриловичу.
Тот долго прилаживал окуляр, затем принялся смотреть. Но так ничего и не увидел.
Но тем не менее, на всякий случай сказал:
– Что же это, Яков, твои мастера подкачали.
– Я знаю, кто гранил этот камень, – вдруг сказал ювелир. – Мастер уже старый, глаз не тот, да и в руках нет былой уверенности.
– Вот видишь, Яков, а ты говорил, первоклассная работа!
Ювелир осматривал камень за камнем и писал на листе бумаги номер и цену каждого.
– В Амстердаме, конечно, они уйдут процентов на сорок – пятьдесят дороже.
Затем Супонев подозвал к себе Якова Березина.
– Ты почем их взял?
– Я еще не уплатил деньги. – Думаю, мы купим их вместе – половину ты, половину я.
– Э, нет, так не пойдет, Яша!
– Как это не пойдет? – еще не веря услышанному, пробормотал Березин и побледнел.
– А вот так, мой дорогой. Всю партию заберу я сам. Так сколько они запросили, эти якуты долбанные?
Березин вытащил из нагрудного кармана своего английского пиджака маленький листок бумаги и подал Супоневу.
– Ни хера себе! – прочитав цифру с шестью нулями, пробормотал Супонев. – Да ты что, Яша, белены объелся? Или уже совсем чувство реальности потерял? Ты что, разорить меня решил? Да я и так всем плачу, твои ошибки и промахи покрываю. А каждый твой промах вылетает мне в копеечку, да еще в какую. Ты мне это брось, не дури. Я тебе заплачу шестьдесят процентов от этой суммы и то не сразу. Половину сейчас, а половину через неделю.
Березин хотел возразить, но понял, это абсолютно бессмысленное дело. Вообще, что-что, а торговаться Матвей Гаврилович Супонев умел. Делал он это всегда с блеском, обставляя в этом деле многих своих конкурентов.
– Ты, может, хочешь сказать, Яша, что тебе это не выгодно и твоим людям не интересна такая сделка? Так вот, скажи им, что я не буду заниматься их концессией, и тогда их обложат таким налогом, что Де Бирс скупит все на корню. Все! Ты меня понял?
– Да я-то понял, а вот они…
– А мне плевать на них. Я же знаю, им деваться некуда, они только через южно-африканских посредников торговать могут, все остальные брилики их производства – левые, а за левый товар полной стоимости никогда не платят. Ну что, Лазарь Моисеевич, ты закончил?
– Первоклассные камни, – облизав пересохшие губы и кладя в коробочку последний, самый мелкий бриллиант, сказал ювелир.
– Тогда можешь идти. Спасибо тебе, друг.
Ты всегда меня выручаешь.
– Рад услужить такому человеку, – угодливо заглянув в глаза, пробормотал ювелир.
– Деньги получишь у моего человека. Гонорар не очень большой, но тебе и это будет в радость. А о том, что видел…
– Что вы! Что вы, Матвей Гаврилович! – ювелир воздел руки к небу, давая понять Супоневу, что об этом даже и не стоило напоминать. – Ведь я – могила, Матвей Гаврилович. А если что надо – золотишко, украшения, картины – всегда рад вам услужить.
Получив тысячу долларов от человека Супонева, ювелир, счастливый и довольный, покинул банк, сел в свои «жигули» девятой модели и со счастливой улыбкой на лице укатил восвояси, довольный тем, как легко он смог за каких-то пару часов заработать штуку зеленых.
А торг в кабинете управляющего банком продолжался:
– Если ты, Яша, будешь упираться, то наверное, представляешь, чем это для тебя кончится?
– Я не упираюсь. Не упираюсь, Матвей Гаврилович, сам же прекрасно все понимаешь.
Но и ты же имей совесть! Я рассчитывал на эти камешки, хотел тоже свои дела немного поправить.
– Рассчитывал на камешки?
– Конечно рассчитывал.
– Тогда вот что: я помогу тебе, дорогой мой Яша, в другом месте и ты на этом заработаешь не меньше. Если, конечно, будешь вертеться.
– Не понял, Матвей Гаврилович…
– Я помогу тебе с аудиторской проверкой.
Ведь ты, наверное, еще не знаешь, что твой банк на следующей неделе будут проверять из Центробанка.
– Как? – мгновенно побледнел Березин.
– А вот так, мой дорогой!
